Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Северокорейская «историческая пропаганда» придает на удивление большое значение автохтонности корейцев, утверждая, что их предки жили на Корейском полуострове с незапамятных времен, по меньшей мере с верхнего палеолита, – мнение, с которым не согласен никто из серьезных историков, работающих за пределами КНДР и, соответственно, вне досягаемости северокорейских «компетентных органов». Можно, конечно, считать, что такой интерес к мифической автохтонности корейцев связан с национализмом, но это не совсем так: существует немало стран, в которых местные националисты не видят особой проблемы в том, что их предки когда-то переселились на их нынешнюю территорию (можно вспомнить, например, Венгрию). Отчасти культ корейской автохтонности может быть связан с тем, что на эту тему прямо и недвусмысленно высказывался сам Великий Вождь. Поэтому северокорейские учебники подчеркивают, что исследования ученых КНДР «нанесли сокрушительный удар тем реакционным теориям, в которых утверждалось, что люди пришли [в Корею] из Южной Сибири».

При этом полагается считать, что – за исключением периода японского правления – территория Корейского полуострова никогда не завоевывалась иностранцами и всегда находилась под властью корейцев. В этой связи, например, в КНДР фактически запрещено говорить о том, что на рубеже нашей эры многие районы в северной части Корейского полуострова на протяжении нескольких столетий входили в состав китайской империи Хань. Именно в период китайского правления были заложены основы для возникновения корейской культуры и государственности в ее нынешнем виде – подобно тому, как римское господство над Британией и Галлией примерно в то же время закладывало основы для появления современных Британии и Франции. Но в северокорейском официозном варианте истории Корея никем не была – и не могла быть – оккупирована, и посему полагается считать, что империя Хань никогда северной частью полуострова не правила.

С другой стороны, всячески подчеркивается, что территория самой Кореи в прошлом была больше, чем сейчас, хотя до прямых и четко озвученных претензий на «утерянные земли предков» дело все-таки не доходит: об их утрате в целом жалеют, но о возвращении их всерьез не говорят. Северокорейские официозные историки напоминают, что в состав древнекорейского государства Когурё входили территории нынешнего северо-восточного Китая и юга российского Приморья. Данное утверждение, в отличие от многих других, о которых идет речь в этой главе, в целом правдиво: действительно, в I тысячелетии нашей эры значительная часть того, что мы сейчас считаем Манчжурией и Приморьем, входила в состав государства Когурё. Правда, тут есть одна тонкость: в северокорейских публикациях «утерянные северо-восточные территории» становятся совсем уж бескрайними. Например, в историческом атласе, который был издан Академией наук КНДР в 2007 году, в качестве древней корейской территории указан почти весь Приморский край и даже… южная часть Магаданской области.

Вдобавок, в Северной Корее официально полагается считать, что государство Бохай (Пархэ в корейском произношении), которое существовало в нынешней китайской Манчжурии и современном российском Приморье в VII–X веках н. э., являлось еще одним древнекорейским государством. Кстати сказать, положение об этнически корейском характере государства Бохай-Пархэ, обязательное для всех северокорейских публикаций, разделяется и частью южнокорейских историков националистического толка. В действительности это государство включало в себя как протокорейцев, так и протоманчжуров, причем последние составляли в нем большинство.

Для того чтобы понять политическую суть всех этих манипуляций с историей (или, скорее, фантазий на исторические темы), необходимо вспомнить о делах давно минувших дней, в контексте которых только и становится ясно, почему северокорейских работников идеологического фронта так волнуют судьбы Когурё.

В первые века нашей эры за господство на Корейском полуострове соперничали три государства: Силла на юго-востоке, Пэкче на юго-западе и Когурё на севере. Земли Когурё простирались далеко за пределы Кореи, занимая и северо-восток современного Китая, но для нас важно, что южная граница Когурё проходила примерно там же, где проходит и нынешняя южная граница КНДР. Иначе говоря, та территория, которую государство Когурё 1500 лет назад контролировало на Корейском полуострове, примерно совпадает с нынешней территорией КНДР – обстоятельство, которое очень сильно повлияло на официальное отношение к Когурё в современной Северной Корее. В самом конце VI века н. э. Китай, незадолго до того объединившийся под властью династии Суй, вторгся в Когурё, но потерпел там унизительное поражение, которое даже спровоцировало внутриполитический кризис и падение династии Суй в самом Китае (ей на смену пришла династия Тан, которой предстояло править почти три столетия). После этой неудачи Китай объединил свои силы с южнокорейским государством Силла, и совместными усилиями союзники навязали Когурё войну на два фронта. Не выдержав этой войны, государство Когурё в конце концов пало, и государство Силла распространило свою власть на значительную часть земель Когурё, объединив к началу VIII века н. э. под своим контролем примерно 70 % территории Корейского полуострова.

Чувствуете ли вы, что именно в реальной истории не так с точки зрения северокорейского пропагандиста, работающего на ниве исторических манипуляций? По крайней мере, три вещи: во-первых, получается, что Корею военной силой объединило государство, границы которого на последней стадии войн за объединение почти точно совпадали с границами нынешней Южной Кореи; во-вторых, для этого оно вступило в союз с могущественным иностранным государством; в-третьих, это мощное иностранное государство сыграло важнейшую роль в объединительных войнах. Ни один из этих аспектов не ускользнул от внимания северокорейских историков-пропагандистов. Аналогии были просты: занимавшее южную часть полуострова государство Силла можно рассматривать как предшественника Южной Кореи, а Когурё, столицей которой на последних этапах его истории был Пхеньян, – как предшественника КНДР. Китай, сверхдержава той эпохи, выступает условным аналогом современных США. С учетом этих параллелей историю необходимо переписать, а при необходимости и вовсе изобрести заново, дабы подчеркнуть первенство Когурё и принизить роль южных государств в истории страны.

В начале 1960-х годов северокорейские официальные историки приступили к составлению и популяризации новой, политически правильной версии событий, произошедших примерно 15 столетиями ранее. Они заявили, что Когурё было самым передовым из всех корейских государств, воплощением всех возможных добродетелей и особенно воинского духа (действительно, как уже говорилось, воевать когурёсцы умели). Сам Ким Ир Сен однажды назвал период Когурё «величайшей эпохой в истории Кореи». Согласно новой северокорейской версии истории, южное государство Силла на самом деле не объединило Корею, так как заметная часть территории бывшего Когурё оставалась вне контроля Объединенного Силла. Таким образом, это южное по происхождению государство не заслуживает почетного титула первой объединенной корейской империи. По справедливости, как утверждают северокорейские «исторические пропагандисты», эта высокая честь должна принадлежать династии Корё, сменившей Силла в Х веке н. э. и действительно вернувшей в состав страны ту часть Корейского полуострова, что тремя столетиями раньше не вошла в состав Силла. С точки зрения Пхеньяна, в качестве претендента на титул первого единого корейского государства Корё выглядит куда предпочтительнее, чем Силла, поскольку основные центры династии Корё, включая и столицу страны Кэсон, располагались в северной части страны.