Арсений Зайцов - 1918: Очерки истории русской Гражданской войны

Русские силы же были еще в совершенно зачаточном состоянии и не превышали 7 тыс. (из коих 4 тыс. на Мурмане и 3 тыс. в Архангельске). В частности, в Архангельске эти русские формирования к тому же были еще и совершенно небоеспособны. Генерал Марушевский при вступлении своем в командование (19 ноября 1918 г.) застал в Архангельске лишь следующие русские формирования:

«а) закончивший мобилизацию батальон 4-ротного состава. При нем кадры для развертывания второго батальона. Батальон этот находился в состоянии явного разложения и в полной связи с большевиствующими командами матросов в соседних флотских казармах в Соломбале;

б) только что прибывшая из Англии рота (100 человек), набранная из военнопленных, интернированных в Голландии. Рота представляла собою отличную с виду часть, щегольски одетую и вооруженную;

в) 2 взвода саперной роты, формируемой в предместье Маймакса;

г) 1/ 2эскадрона конницы, еще не обученного;

д) автомобильная рота, вернее, небольшая команда для обслуживания нескольких набранных машин;

е) артиллерийский дивизион (невооруженный) в составе пеших команд для формирования 2-х легких и 4-х орудийных батарей и тяжелого взвода из 2-х гаубиц. Материальная часть находилась на Двинском фронте и лишь там должна была быть передана дивизиону» [392].

К тому же чрезвычайно затрудненная безлюдьем и расстояниями нашего Крайнего Севера мобилизация русских сил затруднялась и предпринятыми союзниками формированиями русско-союзных смешанных частей в виде славяно-британского и французского легионов. Нельзя при этом не сказать, чтобы эти формирования не отвечали настроениям наших офицеров. В них офицерство шло охотно. Это совершенно определенно отмечает и генерал Марушевский, дающий любопытную картину этих своеобразных, не нашедших подражания на других фронтах нашей Гражданской войны, формирований [393].

«Масса строевого и нестроевого офицерства, захваченная переворотом в Архангельске, распадалась на две следующие группы:

1. В распоряжении русского командования.

2. В распоряжении английского командования.

В первой группе состояло то, что вошло в мобилизованный в Архангельске полк, в военное управление и в те добровольческие доблестные отряды, которые работали под Шенкурском и на р. Двине. Кроме того, по городу бродило много людей в защитных костюмах, а иногда и в лохмотьях, и среди них можно было угадывать чутьем также бывших представителей великой армии.

Во второй группе состояло то, что, отчаявшись в возможности служить в русских национальных войсках, бросилось на призыв и англичан, и французов и широко заполнило ряды славяно-британского и французского легионов, а также и персонала обучаемых в английских военных школах – пехотной, артиллерийской, пулеметной, бомбометной и телеграфной…

…Первая группа была в условиях несравненно худших, нежели вторая. Вопросы продовольствия и обмундирования, с таким трудом разрешаемые для офицеров формируемых русских войск, были обставлены несравненно шире и лучше для тех, кто состоял в непосредственном распоряжении союзников.

Школы, поставленные и организованные англичанами, были сделаны, собственно говоря, по образцу наших учебных команд в частях войск. У английского командования не было даже и признака доверия, что мы можем сделать что-нибудь сами, а потому вся материальная и учебная часть находилась в руках у английских инструкторов и под английским командованием.

Настойчивая моя работа по введению в школе специального русского контроля и русского командного персонала пошла чрезвычайно неуспешно. Быстро напеченные английские лейтенанты не усваивали себе ни тона, ни возможностей совместной работы с русскими штаб-офицерами. Взаимным недоразумениям и столкновениям не было конца.

Славяно-британский легион не представлял собою строевой части в строгом смысле этого слова. К легиону относились все те офицеры, которые поступили на английскую службу с фиктивными английскими чинами. Все они носили английскую форму, за исключением лишь герба на фуражке, и имели отличительные знаки английских офицеров. Вместе с тем они не имели никаких прав на продолжение службы в английской армии и связаны были особыми контрактами. К этому же легиону относились и некоторые части, как, например, прекрасный артиллерийский дивизион, сформированный капитаном Рождественским, и отряд Берса, который потом был расформирован.

Кроме этих организаций англичане создали еще и дисциплинарные части, куда зачислялись наиболее надежные элементы из взятых в плен чинов Красной армии. Из таких частей особенно удачной была рота капитана Дайера, умершего еще до моего приезда в Архангельск.

Эта рота дала идею генералу Айронсайду сформировать целый полк, названный именем Дайера, что увеличивало, как увидим, историю области еще одним грустным эпизодом.

Французский иностранный легион представлял собою лишь одну роту, отлично подобранную, прекрасно обученную и обмундированную.

Рота эта наполовину состояла из русских офицеров, добровольно зачислившихся в ряды легиона простыми солдатами.

Вторая рота к моему приезду еще только едва начала формироваться.

Немного спустя было приступлено к созданию еще и третьей – пулеметной роты.

Легион формировался по совершенно определенным законам, установленным для иностранного легиона во Франции. Дисциплина в нем поддерживалась железная, и часть эта представляла собою пример образцовой, я бы сказал, даже щегольской организации французского командования.

Прекрасное размещение людей и отлично поставленная кухня много содействовали успеху дела, но я полагаю, что своим блестящим видом часть эта была обязана нашему офицерскому составу, давшему основной кадр солдат, капралов и унтер-офицеров».

Мобилизация русских сил шла чрезвычайно медленно, базируясь при этом лишь на новобранцах, т. е. на не служивших ранее в войсках.

Лучший элемент представляли собою хотя и немногочисленные, но крепкие крестьянские партизанские отряды по рекам Онеге и Пинеге и между р. Вагой и железной дорогой Архангельск – Москва. Партизанское движение это, однако, естественно носило чисто местный характер защиты родных сел; в войска партизаны шли крайне неохотно.

Собственно русские вооруженные силы были в общем крайне ненадежны. Армия эта была армией безпогонной, весьма условно признававшей основные начала воинской дисциплины и распорядка. Ясно, что при подобных условиях – фактического отсутствия надежных русских формирований – вся власть была в руках английского командования, единственно обладавшего вооруженной силой. Поэтому «к правительству области», как отмечает генерал Марушевский, «Айронсайд относился весьма снисходительно, полагая всю сущность русской работы в области в создании армии» [394]. Однако создание армии в условиях конца 1918 г. на нашем севере подвигалось очень туго. Фактически на фронте дрались только иностранцы.