Владислав Даркевич - Светская праздничная жизнь Средневековья IX-XVI вв.

Танец Саломеи происходит в типично средневековой обстановке: мастера отражали свои непосредственные впечатления от выступлений танцовщиц на праздничных пирах в интермедиях между подачей блюд (междуяствиях). Феодальные владетели и их знатные гости особенно любили сольные номера. Судя по памятникам искусства, с течением времени видоизменялись хореография танца, костюмы и атрибуты плясуний.

Изображая танцовщиц, мастера далеко не всегда имели в виду Саломею. В романской пластике встречаем «анонимных» танцовщиц с аккомпанирующими им музыкантами. В обрамлении портала церкви Сен-Лазар в Аваллоне (третья четверть XII в.) акробатка и игрок на виоле изваяны рядом с поводырем медведя. {128} 128 Reuter E . Les représentations de la musique dans la sculpture romane en France. Paris, 1938. P. 64. Pl. XVIII. С XIII в. на лиможских эмалевых ларцах и жемельонах (чашах для омовения рук), в маргинальных иллюстрациях на полях рукописей, на древнерусских серебряных браслетах чисто светские танцевальные сценки не обнаруживают никакой связи с евангельской трагедией.

Средневековые танцовщицы владели развитой танцевальной техникой:

В произведении искусства запечатлено лишь мгновение сольного танца. Но при рассмотрении многих памятников во всем многообразии поз и жестов танцовщиц, их костюмов, атрибутов и музыкального сопровождения можно предпринять попытку его реконструкции.

Для женских плясок были характерны разнообразие меняющихся темпов, виртуозные движения рук, органическая связь с пластической акробатикой. Выступление профессиональной танцовщицы воспринимали как балетно-акробатическую сюиту. Она начинала пляску сдержанно и плавно, двигалась мелкими шажками, скользящей поступью, слегка приподнимаясь на носках и отделяя пятки от земли. Покачивая бедрами, танцовщица кружилась на месте, ее торс ритмически изгибался. Движения корпуса дополнялись выразительными жестами рук: то они воздеты над головой ладонями наружу (капитель церкви Сант-Амброджо в Милане, IX в.), {130} 130 Svanberg J. Gycklarmotiv i romansk konst och en tolking av portalrelieferna på Härja kyrka. Stockholm, 1970. Ill. 15. то разведены в стороны (табл. 1, 2). {131} 131 Wesenberg R . Bernwardinischen Plastik. Zur Ottonischen Kunst unter Bischof Bernward von Hildesheim. Berlin, 1955. Abb. 275. Кружась, девушка вращала кистью поднятой руки, другая рука лежала на бедре (табл. 1, 3). {132} 132 Randall L. М. C . Images in the Margins of Gothic Manuscripts. Berkeley; Los Angeles, 1966. Ill. 490.

В наиболее напряженный момент танца, когда нарастало возбуждение, движения становились энергичнее, плясунья сильно закидывалась то назад, то вперед, касаясь руками земли. Гибкость тела позволяла танцовщице складываться вдвое (табл. 1, 4; 2, 1) и исполнять чисто акробатические номера.

Танцевальные па включали невысокие скачки с отрывом от земли согнутых в коленях ног (табл. 2, 2). {133} 133 Seebass T. Musikdarstellung und Psalterillustration im früheren Mittelalter. Bern, 1973. 2. Taf. 9. Прыгали с сильным прогибом тела назад (табл. 2, 3). {134} 134 Smits van Waesberghe J. Musikerziehung. Lehre und Theorie der Music im Mittelalter // Musikgeschichte in Bildern. Leipzig, 1969. Bd III. Lfg 3. Abb. 16. Танцевали и на плечах своего партнера-музыканта. {135} 135 Janson H. W. Apes and Ape Lore in the Middle Ages and the Rennaissance. London, 1952. Pl. XXIX, b.

Разнообразные оттенки душевных переживаний выражались пластичными движениями рук. Танцовщицы «говорили руками», всплескивая ими и учащая взмахи в самые экстатические моменты пляски. Чудодейственную «пляску руками» показывали развлекавшие властителей ислама грациозные танцовщицы в Иране и на Ближнем Востоке, наемные плясуньи на придворных пирах в Армении, Грузии, Византии, балканских странах. В плясовой жестикуляции важную роль играла специальная праздничная одежда с очень длинными расширяющимися к концам рукавами: ими эффектно взмахивали, как крыльями (по памятникам XI–XIV вв.). В рубахах с надставными рукавами, распущенными до земли, танцевали русские плясуньи (табл. 2, 4). {136} 136 Радзивилловская или Кенигсбергская летопись. Фотомеханическое воспроизведение рукописи. СПб., 1902. Л. 6 об.; Даркевич В. П., Монгайт А.Л. Старорязанский клад 1966 г. // СА. 1967. 2. С. 218–221. Рис. 7–9; Никольская Т.Н. Кузнецы железу, меди и серебру от вятич // Славяне и Русь. М., 1968. Рис. 1; Рыбаков Б. А. Русское прикладное искусство X–XIII вв. Л., 1971. С. 104, 106. Илл. 149, 157, 160; Произведения искусства в новых находках советских археологов. М., 1977. С. 190–193. Илл. 3, 21. Стиль их танца описан игуменом Елизаровского монастыря Памфилом — свидетелем «неподобных игр сатанинских» в ночь на Ивана Купалу в Пскове (1505 г.): «Стучат бубны и глас сопелий и гудут струны, женам же и девам плескание и плясание и главам их покивание, устам их неприязнен клич и вопль, всескверненыя песни, бесовская угодия совершахуся, и хребтом их вихляние и ногам их скакание и топтание…». {137} 137 Архангельский А. С. Театр допетровской Руси. Казань, 1884. С. 3, 4. Манера этих эксцентричных обрядовых плясок, называемых монахом «лестью идольской», архаична и глубоко традиционна. На каменной формочке для отливки широких браслетов из раскопок в Серенске (конец XII — начало XIII в.) танцовщица, покачивая бедрами и изгибаясь всем телом («хребтом вихляние»), размахивает длинными рукавами (движения, именуемые в письменных источниках «маханием»). Судя по сценкам, выгравированным на русских серебряных браслетах, хореографический рисунок определялся красноречивой игрой рук, удлиненных рукавами (табл. 2, 4).

На западноевропейских предметах дворцового обихода с галантными сценами из рыцарской жизни изображали танцы знатных девушек куртуазного общества. Под звуки виолы или арфы, на которых играл юноша-менестрель, дама, одетая в блио (верхнюю тунику) со свисающими от рукавов декоративными полосами ткани, мерно выступала, кружась и жестикулируя руками. Ее простой и одновременно изящный танец в спокойном темпе не походил на неистовые пляски жонглересс (табл. 3, 1). {138} 138 Holmes U. Т. Daily Living in the Twelfth Century. Madison, 1962. P. 211. Композиции на свадебных ларцах находят параллели в куртуазной эпике: Кретьен де Труа при описании блестящей свадьбы Эрека (роман «Эрек и Энида») упомянул о девушках, танцевавших под музыку. {139} 139 Rokseth Y. Les femmes musiciennes du XII-е au XIV-е siècle // Romania. Paris, 1935. LXI, 244. P. 465; Кретьен де Труа . Эрек и Энида. Клижес / Изд. подгот. В. Б. Микушевич, А. Д. Михайлов, Н. Я. Рыкова. М., 1980. С. 66. Сценка на лиможской шкатулке перекликается с мотивами лирики трубадуров: от музыканта к пляшущей донне подлетает птица — вестница любви и весны.