Владислав Даркевич - Светская праздничная жизнь Средневековья IX-XVI вв.

Образ медведя-демона восходит к библейским сказаниям и патристике. Борьба пастуха Давида с медведем, уносившим овец, служила прообразом единоборства Христа с сатаной. Комментируя рассказ «Первой книги Царств» о Давиде, убившем льва и медведя, Рабан Мавр истолковал его без затруднения: герой «победил гордость и сладострастие». {360} 360 Debidour V. H . Le bestiaire sculpté du Moyen âge en France. Paris, 1961. P. 328. Согласно Августину, медведь, сила которого заключена в лапах, олицетворял «мощь дьявола». {361} 361 Réau L . Iconographie de l'art chrétien. Paris, 1955. Т. I. P. 110, 111. По преданию, князь тьмы, приняв личину медведя, растерзал распутного папу Бенедикта IX в глубине дремучего леса (1056 г.). {362} 362 Villeneuve R . Le diable dans l'art. Paris, 1957. P. 55. Цистерцианский монах Цезарий Гейстербахский свято верил, что в медвежьем облике бесы искушали отшельников. В «образе медвежии» они нарушали покой подвижников Киево-Печерской обители. {363} 363 Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 131. Дьявол Велиал явился доктору Фаусту «в обличье косматого черного, как уголь, медведя, только уши его стояли торчком и были, как и морда, огненно-красного цвета. Были у него как снег белые длинные клыки, длинный хвост, локтей около трех, а на шее имел он три раскрытых крыла» (Народная книга о Фаусте, XVI в.). {364} 364 Легенда о докторе Фаусте / Изд. подгот. В. М. Жирмунский. М., 1978. С. 58.

На рельефе бронзовых врат собора в Хильдесгейме (1015 г.) демон с медвежьей мордой внушает Понтию Пилату мысль о казни Христа. {365} 365 Wesenberg R. Bernwardinische Plastik: Zur Ottonischen Kunst unter Bischof Bernward von Hildesheim. Berlin, 1955. Abb. 225. На косяке портала церкви бенедиктинского аббатства Больё (Коррез, 1130–1140 гг.) медведь пожирает грешников вместе с другими монстрами Страшного суда. {366} 366 Aubert M., Pobé M., Gantner J . L’art monumental roman en France. Paris, 1955. Ill. 131. В видении пророка Даниила апокалипсический медведь знаменовал несущее смерть и разрушение Персидское царство, обреченное на гибель (Дан., 7, 5). Как и лев, он состоит в свите прислужников Люцифера в композиции «Страшный суд» на мозаике собора в Торчелло (конец XII в.). {367} 367 Lorenzetti G . Torcello. Venezia, 1939. Ill. P. 52, 53. В романской скульптуре сцены охоты на медведей, {368} 368 Aubert M . La sculpture française au Moyen âge. Paris, 1947. P. 86, 87. сражений с ними рыцарей, {369} 369 Fosca F . L’art roman en Suisse. Genève, 1943. Ill. 6. успешной дрессировки этих зверей {370} 370 Deschamps P . Die romanische Plastik Frankreichs. Taf. 61, d. связаны с дуалистической идеей борьбы верующих с темными силами зла, с собственной греховной телесной природой, воплощенной в медведе.

Демоническому значению медведя в христианской традиции способствовала видная роль, которую «хозяин леса» играл в языческих верованиях варварских племен. Медвежий культ, порожденный условиями охотничьего быта, позднее перешел в земледельческую религию. У древних германцев и скандинавов бурый медведь, самый могучий из обитателей европейских лесов, гроза стад, — священное животное, воплощение таинственной и злобной силы. Его боялись прогневить и всячески задабривали. Опасаясь мести косолапого, избегали произносить его подлинное имя, которое было табуировано. В поэзии скальдов синонимы медведя — «фыркун», «зубастый», «зверь», «сумрачный», «лесник», «бродяга», «коногон», «алчный», «мохнач» и т. п. {371} 371 Младшая Эдда / Изд. подгот. О. А. Смирницкая и М. И. Стеблин-Каменский. Л., 1970. С. 163. В «Калевале» Вяйнямёйнен умасливает «гостя в шубе волосатой» льстивыми прозвищами: «красота с медовой лапой», «красавец муж», «золото лесное», «леса украшенье», «знаменитый», «старый» (46-я руна). Медведя, в облике и повадках которого усматривали следы человеческой природы (звериный двойник человека), почитали славянские и финские племена. {372} 372 Воронин Н.Н . Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. // Краеведческие зап. Гос. Ярославо-Ростовского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Ярославль, 1960. Вып. 4. Возможно, у восточных славян он был зооморфной ипостасью скотьего бога Велеса — противника громовержца. {373} 373 Иванов В. В., Топоров В. Н . Исследования в области славянских древностей. М., 1974. С. 46; Иванов В. В . Мотивы восточнославянского язычества и их трансформации в русских иконах // Народная гравюра и фольклор в России XVII–XIX вв. М., 1976. С. 275; Успенский Б. А . Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982. С. 85. В «Калевале» кузнец Илмаринен укрощает медведя из царства мертвых, связав его цепью, выкованной «в бурной пене трех потоков» (19-я руна). Божественно и происхождение медведя Отсо, которого мудрый Вяйнямёйнен приручил своими песнопениями:

Верили, что «лохмач» легко превращается в человека, понимает язык людей, одарен вещим знанием и умеет ворожить. Такие названия медведя, как «ведун», «знатливец», объединяли его со знахарем-колдуном. У восточных славян медведь ассоциировался с лешим. Своими чарами он может принести пользу или, наоборот, причинить вред. Вождение медведя — не только развлечение, но и магический заклинательный акт. Зверя обводили вокруг скотного двора, он участвовал в ритуальной пахоте. {375} 375 Успенский Б. А . Филологические разыскания… С. 85, 99–101. Примеч. 154 на с. 109. В XII в. вожаки медведиц знахарствовали у греков. Увешивая зверя яркими лентами и нитками или срезая клочки его шерсти, они продавали эти талисманы женщинам в качестве средства от болезней и дурного глаза. {376} 376 Павлов А. С. Номоканон при Большом Требнике. М., 1897. С. 139. По свидетельству фессалоникского монаха Матфея Властаря (XIV в.), скоморохи лечили недуги медвежьим волосом. {377} 377 Каракостов С . Българският театър: Средновековие. Ренесанс. Просвещение. София, 1972. С. 45. Общераспространены амулеты из медвежьих лап, клыков, когтей. Медведчики сохранили ритуальные функции в народной обрядности XIX–XX вв. Я был свидетелем, как поводырь медведя-плясуна одаривал клочьями его шерсти подававших монеты зрителей (1985 г., Андижан, Узбекская ССР). «Если в деревне или в хате завелась нечистая сила, появление медведя ее сразу уничтожает. У белорусов был обычай приглашать в подобных случаях медвежатника с медведем; последнего вели сначала в почетный угол хаты, под образа, угощали его щедро медом, сыром, маслом и пр., потом медвежатник приказывал медведю поклониться по очереди всем домашним и вел его по всем закоулкам и хлевам. Думали, что после такого обхода никакое колдовство дому не повредит… Апотропеическая сила медведя считалась помогающей и при лечении больных: медведя заставляли переступить через больного или наступить на него, веря в целительную силу зверя». {378} 378 Токарев С. А. Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала XX в. М.; Л., 1957. С. 48. Произнося заговоры, клочьями медвежьей шерсти окуривали дом и стойла для скота.