Елена Майорова - В огне революции [Мария Спиридонова, Лариса Рейснер]

Имеются очень скудные сведения, скорее, — упоминания, о том, что вдохновленная международным сочувствием Спиридонова попыталась бежать за границу. В этом факте ее биографии много неясного. Известно, что в ВЧК поступил донос о подготовке побега, и 11 января 1922 года у нее в Малаховке был произведен обыск. В качестве предупредительной меры арестовали ее поручителя И.З. Штейнберга. Якобы именно за эту попытку она была приговорена к трем годам ссылки, которую вместе с Измайлович и Майоровым отбывала до февраля 1925 года в калужском совхозе-колонии.

Уже в первые годы советской власти большевики начали эксперименты по созданию принципиально новых, неизвестных буржуазному государству, типов пенитенциарных заведений. В системе мест заключения были созданы переходные исправительные дома, трудовые сельскохозяйственные колонии и реформатории, как учреждения воспитательно-карательные. Туда могли быть направлены лица, приговоренные на срок не свыше одного года и не принадлежащие к категории профессиональных преступников и злостных рецидивистов. Все заключенные в трудовых колониях должны были трудиться, но в течение дня пользовались относительной свободой передвижения, их могли посылать без надзора по различным поручениям за пределы колонии, свидания предоставлялись непосредственно.

Об этом периоде жизни Марии Спиридоновой известно очень мало, но какой-то случай произвола вынудил ссыльных с 9 по 21 января 1925 года объявить голодовку. После этого женщинам определили местом ссылки Самарканд, а Майоров был сослан в Пржевальск.

В Самарканде к Марусе и Сане присоединилась также сосланная Ирина Каховская.

Самарканд в то время разделялся на местную и европейскую (русскую) части. Европейская часть — «Новый Самарканд» — был отделен от старой, азиатской, самым большим и красивым из всех 25 улиц города бульваром имени Абамова. «Бульвар протяженностью в 490 сажен и шириной в 60 сажен», имел 3 аллеи, обсаженные кленами, тополями, карагачами, акациями и айлантами, и пересекался двумя проездами. По обеим сторонам улиц в два ряда росли разные породы деревьев, а между ними бежали арыки. Из них весной и летом по два раза в день поливальщики специальными лопатами с загнутыми краями поливали улицы, чтобы прибить среднеазиатскую пыль и смягчить южный зной. За чистотой улиц тщательно следили: два раза в год чистили арыки и придорожные канавы, два раза в неделю все улицы обязательно подметали. Не соблюдающих чистоту домовладельцев штрафовали. Питьевую воду доставляли в бочках из Филатовских ключей, так как колодцев было мало. Улицы Самарканда в ночное время освещали 350 керосиновых фонарей. Первая электрическая лампочка в Самарканде зажглась еще в 1893 году, когда на реке Сиаб было построено водяное железное колесо, которое приводило в действие динамо-машину. В начале 1890-х годов в русской части города начали прокладывать тротуары из кирпичного щебня с песком, но работа шла медленно и была завершена только к 1899 году. В городе были построены здания европейского вида для банков, аптек и других организаций. В 1920–1930 годы новый город был существенно расширен с северной и западной стороны, и в расширенных местах возникли новые районы уже только с советской архитектурой.

Маруся работала в одном из сельскохозяйственных учреждений, трудясь по 13–14 часов в сутки за скромный оклад, прибавлявшийся к пособию от ОГПУ (6 руб. 25 коп.), выдаваемому политическим ссыльным. В ней проснулась страсть к писательскому труду и обнаружились незаурядные способности. В относительно демократичные 20-е годы она написала книгу о Нерчинской каторге, которая была напечатана в журнале «Каторга и ссылка» и вышла отдельным изданием. Александра Измайлович тоже опубликовала свои воспоминания в этом историко-революционном вестнике, издаваемом в Москве с 1921 по 1935 годы.

К этому времени сильно изменился состав правящей верхушки страны. 21 января 1924 года умер, не назначив преемника, Ленин. Началась борьба за власть над Россией между Троцким и Сталиным. Перед смертью вождя Сталин ограничил доступ к нему сторонников, окружил его вниманием, постоянно навещая больного в Горках. Троцкий не был в Горках ни разу, но считал свое лидерство в партии делом решенным, не допуская и мысли, что Сталин — эта «выдающаяся посредственность» — может его обойти. Но тот ловко разыграл партию. Вначале переманил на свою сторону большинство членов Политбюро, напуганных диктаторскими замашками Троцкого. Затем, когда Ильич умер, Сталин сделал все, чтобы его соперник не попал на похороны, а сам предстал в глазах народа главным наследником вождя. Л.Д. Троцкий, Г.Е, Зиновьев и Л.Б. Каменев сблокировались для борьбы против И. Джугашвили, но это было сделано с большим опозданием, так как позиции Сталина и его сторонников Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова и М.П. Томского стали весьма сильны. Так называемая «объединенная оппозиция» в конце 1927 года потерпела поражение. Почуяв неладное, Троцкий попросил отправить его в Германию «простым солдатом революции». Сталинское политбюро отказало, а в январе 1925 года сместило его с поста наркома, сделав председателем маловажного Электротехнического комитета. В 1928 году Сталин сослал Троцкого в Алма-Ату и через год депортировал из СССР. В 1940 году Троцкий был убит в Мексике агентом советских спецслужб. Все видные представители антисталинского блока были исключены из партии, а впоследствии уничтожены.

«К тому времени, — вспоминала И.К. Каховская, никто из нас четверых не считал возможным борьбу пробив линии большевиков; ни с какой оппозицией мы не солидаризовались идеологически, а тем более практически и с величайшим удивлением и волнением читали показания зиновьевцев, не веря своим глазам».

Неизвестно, имела ли Маруся какое-либо мнение о событиях, происходящих в Москве, но политической деятельностью она больше не занималась. Фактически она «разоружилась». «С 1922 г. я считаю партию левых социалистов-революционеров умершей. В 1923-24 гг. это уже агония. И без надежд на воскрешение, ибо рабочие и крестьянские массы ни на какие лозунги самого обольстительного свойства не поддадутся», — объясняла она впоследствии. В письмах к друзьям она описывала местную природу и условия жизни, в свободные часы читала в оригинале французских классиков.

Подругам было не скучно вместе, они вспоминали яркие события своего прошлого. Особенно любили слушать рассказ Ирины Каховской о киевском покушении на генерала Германа фон Эйхгорна, командующего группой армий «Киев», которая оккупировала южные районы Белоруссии, России и Украину. Он должен был обеспечить поставку зерна и продовольствия для изможденной в годы Первой мировой войны кайзеровской Германии. Эйхгорн, по воспоминаниям П. Скоропадского, — «был уважаемый дед в полном понимании этого слова, умный, очень образованный, с широким кругозором, доброжелательный, недаром же он внук философа Шеллинга. Ему не были присущи спесивость и заносчивость, которые иногда встречались среди немецкого офицерства».