Юрий Виппер - Том 8. Литература конца XIX — начала XX вв.

Новая концепция художественного осмысления богатого исторического прошлого Грузии обеспечила В. Барнови (1857–1934) особое место в грузинской литературе рубежа двух столетий. Сам по себе исторический материал открывал художнику большие возможности для выражения своих философско — эстетических убеждений. Он считал, что история является ареной постоянной борьбы добра и зла; личность со всеми своими могучими страстями вовлечена в это противоборство как начало активное, но фатальный рок готовит ей или тяжкую долю покорности или трагический конец.

Отношение Барнови к истории в основном зиждется на идеалистических воззрениях. Историческая концепция его представляет собою своеобразную интерпретацию древнейшего памятника грузинской истории — «Жизнь Картли («Жизнь Грузии»). Таков его роман «Любовь мученическая» (1918) — одновременно о торжестве и трагедии любви, о жестоком конфликте между церковной догматикой и повседневным бытом. Так создавался и «Померкший ореол» (1913) — роман о божественной силе любви и о муках, выпавших на долю тех, кто отверг ее.

При этом в центре внимания писателя стояла и национальная проблема, которой он посвятил романы и более поздние — «Георгий Саакадзе» (1925), «Тамар младая» (1929) и др. В этих произведениях подняты и вопросы государственно — политической ориентации Грузии в разные периоды ее истории. Художник такого масштаба, каким был Барнови, не мог пройти мимо острых социальных проблем эпохи. В новеллах и рассказах 90—900‑х годов, пронизанных пафосом страстного социального обличения («Праздник змей», «Парчовый архалук», «Жертва» и др.), он раскрыл непримиримый характер раздирающих общество противоречий.

Литературное наследие Э. Ниношвили, Ш. Арагвиспирели, Д. Клдиашвили, В. Барнови и их сподвижников — яркое свидетельство того, что грузинская литература 90‑х годов чутко откликалась на злободневные явления общественной жизни и, благодаря зоркости видения и силе реалистического воплощения, обеспечила себе достойное место в ряду литератур других народов.

Третий этап революционно — освободительного движения в России, революционный подъем 900‑х годов, выдвинул новые задачи и перед грузинской литературой. Новая литература не только отражала сдвиги в экономической и духовной жизни людей, но и способствовала распространению в широких массах освободительных идей, выражала интересы и стремления всего трудового народа.

Горячо откликнулся на революцию старейший грузинский поэт Акакий Церетели. С первых же дней революции на страницах газеты «Иверия» публикуются его стихи, выражающие боевой дух народа: «Песня», «Мечта», «Долой!», «Интернационал» и др. В творчестве другого выдающегося грузинского классика Важа Пшавела усиливается пафос борьбы за освобождение родины и вера в успех этой борьбы. Впечатляющие образы героев — революционеров нарисованы в его стихах этой поры «Берикаули», «Хевсур Бердиа», «Жизнь меня мучила» и ряда других.

В грузинской литературе 900‑х годов особое место принадлежит Иродиону Евдошвили (1873–1916), связанному с революцией и творчеством и практической деятельностью. Его поэтическое кредо прекрасно передано в пронизанном страстным гражданским пафосом стихотворении «Муза и рабочий» (1905). Это призыв к служению народу и революции. В творчестве поэта особенно плодотворными были 1905–1907 гг., отмеченные для него исключительной целеустремленностью и внутренним накалом.

В художественном творчестве тогдашней России, после М. Горького, вряд ли найдется поэт, создавший столь богатую традицию революционной лирики и завоевавший большую популярность. Такие замечательные образцы революционной лирики, как «Друзьям», «Песня борьбы», «Буря», «Свобода», «На могиле героя», «На заре» и др., принесли ему всенародную известность. То, что не успел довершить рано скончавшийся Ниношвили, успешно воплотил продолжатель его традиций Евдошвили. Он едва ли не первым в грузинской литературе 90—900‑х годов нарисовал образ пролетария как наиболее угнетенного и, одновременно, наиболее революционно настроенного человека («Рабочий», «Фонтан», «Вечер в городе», «Сон рабочего», «Батрак»). Поэтическая картина революционной бури («Уже поднялась буря»), созданная Евдошвили, перекликается с символическим образом горьковского Буревестника.

Многие его стихи, ставшие песнями, наряду с «Интернационалом», «Марсельезой», «Дубинушкой», были подхвачены вышедшим на баррикады народом. Творчество Евдошвили, поэта — трибуна, подлинно революционно и народно, его стихотворения, рассказы, публицистика, фельетоны носят призывный и мобилизующий характер. Поэт стал главой демократически — революционной литературной школы в Грузии. Эта школа дала грузинской литературе 900‑х годов таких писателей, как Ной Чхиквадзе, Георгий Кучишвили, Варлам Рухадзе и др., в произведениях которых вместе с проблемами национально — освободительного движения все глубже разрабатывались, образуя новый эстетический феномен, революционно — социальные мотивы.

В грузинской художественной литературе 900‑х годов выделяется весьма своеобразный и колоритный писатель — Чола Ломтатидзе (1878–1915), в творчестве которого глубокий психологизм сочетался с революционной страстностью и оптимизмом. Раскрывая душевные переживания героя, как правило, на широком социальном фоне, он успешно преодолевает некоторую ограниченность и узость психологического анализа, свойственную, например, Ш. Арагвиспирели. Почти все сочинения Ломтатидзе создавал в заключении — в тюремных камерах Тифлиса, Москвы, Одессы, Петербурга, и потому главный герой его — закованный в кандалы революционер. Активный деятель революционного движения, участник IV (Стокгольмского) и V (Лондонского) съездов партии, депутат Второй Государственной думы, семь последних лет своей жизни проведший в заключении, он пишет рассказы — «Перед виселицей», «В тюрьме», «Без заглавия», «Первое мая», «Белая ночь», «Из записной книги» и др., сквозной идеей которых является героическая борьба, самопожертвование во имя свободы. Герои этих рассказов — Джейран Вардосанидзе, Мциришвили, Вано Гугунишвили или же Виктор Агиашвили — люди одной судьбы. Несмотря на муки и тяжкие испытания, они остаются до конца верными своим убеждениям, своим идеалам. Психологизм Ломтатидзе охватывает различные пласты душевных состояний человека, их сложные и часто противоречивые настроения. Порою это психологически насыщенный монолог о жизни и смерти, о смысле и сути человеческого существования. Следует обратить внимание на то, что все эти произведения создавались в годы разгула реакции, когда даже в ряды революционно настроенной интеллигенции проникали и неверие, чувства разочарования и безнадежности. Поэтому особенно ценен неистребимый революционный оптимизм Ч. Ломтатидзе. По оценке литературной критики, в новелле Ч. Ломтатидзе «Первое мая» дано прямое мощное разоблачение самодержавия и капитализма и звучит яростный призыв к сражению с оружием в руках против господствующего строя. Эти слова с полным основанием можно было бы отнести ко всему его творчеству.