Юрий Виппер - Том 8. Литература конца XIX — начала XX вв.

Искусное чередование эпических и лирических звеньев позволяет Паламасу воссоздать всеобъемлющую панораму многообразных проблем греческой национальной истории, сохраняющих свое значение для современной жизни страны, и выразить — вдохновенно и патетически — свое отношение к ним. Реалистически острое видение социального зла в многоликих его проявлениях и беспощадный критицизм причудливо сочетаются у него с романтической яркостью субъективного, личностного начала, с высокой, часто символической обобщенностью. Несмотря на антиромантический запал своего литературного старта поколение 80‑х годов — и прежде всего Паламас — в значительной степени остается в поле обновленного романтического художественного притяжения, и пафос его антиромантических выступлений направлен, по сути дела, не столько против романтизма как такового, сколько против эпигонов, оторванной от жизни архаичной, романтической «старой» афинской школы.

Энергия неоромантического порыва, рожденного пафосом национального «очищения», возрождения, обновления, напоминает и другие произведения Паламаса 900—10‑х годов: лиро — эпическую поэму «Свирель короля» (1910), острокритические «Сатирические этюды» (1912), сборник «Город и одиночество» (1912) и т. д. В предисловии к поэтическому сборнику «Стихи не ко времени» (1919) он уподобляет поэта романтическому образу кузнеца, который выковывает из огненной лавы прошлого и будущего «мечи для свободы», «венцы для славы», «короны для красоты». В эти годы к Паламасу приходит общенациональное признание; авторитет его поэзии и его личности во многом предопределяет эволюцию греческой поэзии первой четверти XX в.

Исторический оптимизм финала поэмы «Двенадцать песен Цыгана» резко контрастировал с еще господствовавшей в начале века атмосферой скепсиса и уныния (слишком свежей была память о пережитом национальном унижении), но вместе с тем он пророчески предвещал уже намечавшийся новый национальный подъем.

Недовольство бездарной и авантюристической политикой королевского двора, все более острое осознание неотложной необходимости реформ побуждают либеральную буржуазию к политической активности: группа офицеров создает «Военную лигу». Организованное ею в августе 1909 г. восстание вынуждает короля пойти на существенные уступки. Пост премьер — министра занимает приглашенный «Военной лигой» с о. Крит Элефтериос Венизелос, основывающий в 1910 г. либеральную партию. Он проводит реорганизацию армии, освобождая ее от непосредственного диктата королевского двора, осуществляет аграрную и административную реформы, преобразует систему налогообложения. В 1911 г. по его настоянию вступает в силу обновленная конституция, закрепляющая ряд существенных прав человека, а также некоторые демократические положения государственного права. В результате Балканских войн 1912–1913 гг. Греция получает наконец ряд своих исконных территорий, находившихся до сих пор под властью Турции. Словно наверстывая упущенное, значительный скачок вперед делает отечественная промышленность.

Первые попытки осмыслить социальные процессы этого переходного периода предпринимает греческая социология. Книга Г. Склироса (1877–1919) «Наш социальный вопрос» (1907) закладывает основы марксистского исследования экономического и политического положения в стране; она вызывает широкий отклик греческой общественности и оживленные дискуссии в прессе. Трибуной социалистической мысли становится журнал «Нумас». Основанный в 1903 г. как боевой орган сторонников применения в литературе народного разговорного языка — димотики, он постепенно выходит за рамки димотикизма и ратует за обновление греческого общества. На этом этапе зарождающееся социалистическое движение в Греции выступает за путь реформ и во многом солидаризируется с деятельностью Э. Венизелоса.

В водовороте бурных политических событий языковой вопрос постепенно несколько утрачивает прежнюю остроту. Если на рубеже веков столкновения между поборниками искусственного архаичного языка кафаревуса и димотикистами порой доходили до уличных схваток, то к концу первого десятилетия XX в. димотики полностью утверждаются в литературе, а в конце 10‑х годов реформы Венизелоса вводят димотики в систему начальной школы. Языковой вопрос выдвигается теперь в совокупности с другими насущными проблемами демократизации народного образования и общественной жизни в целом.

На волне нового национального подъема в греческую поэзию вновь вливается сильная неоромантическая струя. Плеяда молодых поэтов — Ангелос Сикельянос (1884–1951), Костас Варналис (1884–1974), Маркос Авгерис (1884–1973) — восторженно и оптимистично приветствует жизнь, с гордостью и восхищением воспринимает удел и миссию человека на земле. В творчестве Сикельяноса эти мотивы звучат с дифирамбической патетикой, как бы взрываемые поистине вулканическим темпераментом поэта, озаренные его искрящимся жизнелюбием, спонтанным, неудержимо возвышенным лиризмом. Первый крупный поэтический цикл Сикельяноса «Ясновидящий», написанный в 1907 г. и изданный в 1909 г., во всей мощи выявил эти черты его дарования, которые останутся неизменными на всем протяжении творческого пути поэта.

Слияние с природой, зрелую красоту которой Сикельянос воссоздает с самозабвенным упоением первозданных пластических, порою мифологизированных образах и в ослепительном буйстве красок, слияние с народом, в котором он видит носителя древних традиций и непреходящих духовных ценностей, восприятие греческой истории как единого непрерывного процесса, устремленного, как и история всего человечества, через тернии к торжеству добра и справедивости, и наконец, восприятие роли поэта как своего рода мессии, призванного проникнуть в первоосновы жизни, открыть людям их смысл и осветить им путь в лучшее завтра, — этот сразу же заявленный круг тем Сикельянос разрабатывает и в многотомной поэтической композиции «Пролог к Жизни» (1915–1917), и в поэмах «Матерь Божия» (1917) и «Пасха греков» (1918), и позднее в цикле произведений 20–30‑х годов.

Удивительная внутренняя цельность художественного мира Сикельяноса, казалось бы не затронутая ураганом исторических катаклизмов XX в., была явлением единственным в своем роде. В отличие от него, сверстники и вначале единомышленники Сикельяноса, М. Авгерис и К. Варналис, вскоре переживут радикальный мировоззренческий перелом и соответственно — переворот в своем творчестве. М. Авгерис надолго оставит поэзию, он посвятит себя критике и станет одним из основоположников марксистского литературоведения в Греции. Под непосредственным влиянием социалистических идей резко меняет свое поэтическое амплуа Костас Варналис. На смену блистательному циклу парнасски отшлифованных стихотворений, воспевающих красоту природы и человека, древнее наследие Греции, сокровища ее мифологии (сб. «Соты», 1905), приходят произведения вдохновленные новыми гуманистическими идеалами эпохи, побуждающими человека к активной борьбе за свои права, за лучшее, справедливое будущее для всех.