Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Оба эти «романа карьеры» ставят проблему нравственной цены успеха. У Хоуэлса история «возвышающегося» героя рассказана безыскусно, достоверно, едва ли не фактографически. Коллизии взяты им непосредственно из окружающей действительности — это отвечает кредо писателя, настаивавшего на том, что между литературой и жизнью («Литература и жизнь» назывался сборник статей Хоуэлса, вышедший в 1902 г.) не должно возникать слишком ощутимой дистанции.

Уже в «Возвышении Сайласа Лафэма» проповедь Хоуэлса перекликается с толстовской. Это еще заметнее в романе «Энни Килберн» (1888), где возникает куперовский мотив «нового открытия» родины возвращающимся после долгого пребывания в Европе американцем, который поражен вопиющей социальной несправедливостью и духовным ничтожеством своей страны.

Вместе с тем, при всем своем преклонении перед Толстым, Хоуэлс понимал его неглубоко, то страшась художественной смелости руского писателя (так, он всерьез советовал читателям спрятать подальше от дочерей перевод «Анны Карениной»), то отождествляя социальные идеи толстовских трактатов лишь с требованием сострадания бедным. Лишь роман «В поисках нового счастья» (1890) свидетельствует, что Хоуэлс действительно усвоил некоторые уроки Толстого, углубившие социально — критическую тенденцию его творчества. Писателю удалось показать напряженность классовых противоречий и, рисуя жизнь Нью — Йорка, наметить примечательные типы действительности того времени. Никогда еще Хоуэлс не поднимался до такой последовательной и принципиальной критики буржуазного преуспеяния.

Но иллюзии Хоуэлса окрасили и «В поисках нового счастья», и следующий его роман «В мире случайностей» (1893) где выражена мысль о необходимости переустройства общественной жизни на социалистических началах. Вопреки им же самим показанной остроте социальных противоречий в США, грядущее царство справедливости, согласно Хоуэлсу, возникнет «естественным путем», так как для этого якобы имеются необходимые предпосылки в самом характере американских общественных институтов. Зло, омрачающее современную жизнь в Америке, для Хоуэлса по — прежнему остается скорее случайностью, чем закономерностью, и он даже вступает в полемику с Толстым: герои романа утверждают, что «нельзя спасти мир, поставив себя вне его законов».

Двойственность позиции Хоуэлса была предопределена тем, что его вера в американскую исключительность не согласовалась ни с объективностью изображения социальных конфликтов реальной жизни, ни с нараставшим чувством тревоги за будущее Америки, особенно обострившимся после казни руководителей рабочей демонстрации на Хеймаркетской площади Чикаго (1886). Хоуэлс выступил в защиту жертв Хеймаркета, а его романы 90‑х годов подтверждают, что писатель гораздо критичнее, чем прежде, воспринимает нормы жизни американского общества. Хоуэлс увлечен идеями социалистического преобразования, он приглядывается к людям, которые посвятили свою жизнь этой цели. Однако его представления о социализме остаются ограниченными и наивными: взгляды Хоуэлса не шли дальше либерального реформизма. Он прекрасно сознавал это и сам, в одном из писем 1890 г. назвав себя и Твена «социалистами в теории, аристократами на практике».

Этот причудливый идейный сплав определил характер утопических романов Хоуэлса «Путешественник из Альтрурии» (1894) и «Сквозь игольное ушко» (1907). Рост рабочего движения в США, «хеймаркетское дело» дали толчок развитию утопического жанра, широко представленного в литературе конца века. Наиболее значительным произведением такого плана стал «Взгляд назад» (1887) Эдварда Беллами (1850–1898), роман, изображающий «новую цивилизацию человеческого братства» в Америке 2000 г. Рисуя безоблачные картины великого будущего, автор уповал главным образом на прогресс техники и на проповедь морального совершенствования. Возможность немирного развития революции даже и не принималась им в расчет, и тем не менее в этой книге отразился антагонизм классовых интересов, так сильно поражающий героя в Бостоне 1887 г., куда он возвращается после своего прекрасного сна.

Альтрурия Хоуэлса, пославшая в Америку своего подданного Аристида Хомоса (от латинского «homo»), с которым ведет беседы писатель Тведэмоу, тоже пришла к социализму, избежав насилия и потрясений, — достаточно было пробудить в людях «неэгоистические задатки». Это страна, где радостным стал труд и пышно расцвели науки и искусства. Ее государственный праздник — День Эволюции, знаменующий преодоление всех социальных противоречий не средствами борьбы, а путем морального воспитания. Хоуэлс верил, что в конечном итоге диктат плутократии может быть обуздан проповедью добра.

Почти сорок лет Хоуэлс стоял во главе крупнейших литературных журналов Америки, активно пропагандируя свою теорию реализма, которую он старался подкрепить разбором произведений американских писателей, близких ему по художественным устремлениям. Наиболее часто он обращается к творчеству Генри Джеймса (1843–1916). Это не случайно: писателей роднит и стремление к реализму, и общность самого типа реализма, заявившего о себе в их произведениях. Но масштаб дарования Джеймса намного крупнее, и волнующие его проблемы, как правило, несходны с теми, что интересовали Хоуэлса.

Огромное литературное наследие Джеймса, как оно ни многообразно, позволяет выделить три центральные темы, прошедшие через все творчество писателя. Первая из них — художник и общество, смысл и назначение искусства, его требования к творцу, вступающие в конфликт с личными побуждениями творца красоты и со всей социальной жизнью, от которой он не может быть полностью свободен, — берет начало в самом раннем романе Джеймса «Родрик Хадсон» (1875), возникает в «Письмах Асперна» (1888), «Трагической музе» (1890), «Уроке мастера» (1892) и наиболее полно воплощается в «Узоре ковра» (1896) и «Золотой чаше» (1904), по своему художественному строю принадлежащих уже литературе XX в. и отчасти предвосхищающих поэтику модернизма.

Написанный вслед за «Родриком Хадсоном» роман «Американец» (1877) вводит вторую магистральную тему Джеймса: столкновение двух типов цивилизации, сложившихся по разные берега Атлантики, поиски «прежнего дома», оставшегося в Старом Свете, коллизия, создаваемая американской «наивностью» и европейской «просвещенностью», — конфликт, который будет привлекать внимание Джеймса и в «Дэзи Миллер» (1878), и в «Европейцах» (1878), и в «Женском портрете» (1881), и в многочисленных рассказах 80–90‑х годов, и в монументальных романах «Послы» (1898) и «Крылья голубки» (1902). Еще один круг проблем, постоянно занимавших Джеймса, определился в «Вашингтонской площади» (1880) — первой из тех книг Джеймса («Бостонцы», 1886; «Пойнтонская добыча», 1897, и пр.), где рассказывается о будничных драмах, порождаемых социальными условностями и односторонне развившимися духовными традициями американской жизни, о ложности преобладающих в обществе практицистских интересов и стремлений, о тех жестоких последствиях, которые подобная атмосфера влечет за собой для людей, скованных понятиями своего мира и попусту растрачивающих нравственные силы.