Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Мастерское воспроизведение неслышной внутренней речи персонажей — одно из коренных свойств художественной манеры Толстого. В мировой литературе XX в. такие способы характеристики личности приобрели широчайшее хождение и стали у видных прозаиков (будь то Т. Манн или Э. Хемингуэй) основой разнообразных художественных открытий. Толстой стоит у истоков этих открытий.

Ближайшим предшественником Толстого как психолога в русской литературе был Лермонтов. Но у него существовали в этом смысле и более дальние предшественники. Владея с юных лет несколькими иностранными языками, Толстой жадно читал крупнейших писателей разных стран; «огромное» впечатление, по его словам, произвели на него «Исповедь» и «Эмиль» Руссо; «очень большое» — «Сентиментальное путешествие» Стерна, которое он даже пытался перевести на русский язык. Руссо покорил молодого Толстого прежде всего как философ, однако его несомненно привлекла в «Исповеди» и откровенность самоанализа. Привлекло его и присущее Стерну искусство расчленения психической жизни человека на мимолетные, постоянно меняющиеся душевные состояния. В этом же плане пришелся ему по душе «Вертер» Гёте, впервые прочитанный в 1856 г. и оставшийся навсегда одной из его любимых книг. Названные мастера выдвигали на первый план «естественного» человека, непохожего на окружающих, не укладывающегося в рамки феодально — сословной иерархии, — уже это в них было сродни творческим устремлениям Толстого. Однако он творил в те десятилетия, когда художественное познание человека, искусство типизации успели значительно обогатиться в сравнении с литературой XVIII в. И у самого Толстого человек, сколь бы он ни был индивидуально самобытен, представал во всем богатстве своих социально обусловленных чувств и свойств. Психологический анализ у Толстого приобрел новое качество многомерности.

Вскоре после окончания Крымской войны, в 1857 г., Толстой поехал за границу. Второе его заграничное путешествие состоялось в 1860 г. Он побывал в Германии, Франции, Швейцарии, Италии, Англии, Бельгии. Он знакомился с бытом, искусством, общественной жизнью этих стран, с постановкой школьного дела; встретился с Герценом, Прудоном. Оба путешествия дали ему основание для общего вывода: западный буржуазный мир, буржуазно — демократический строй страдает тягчайшими пороками. Осуждение этого мира, его бездуховности, бесчеловечности с большой силой выражено в рассказе — очерке «Люцерн» (1857).

С другой стороны, положение дел в России — и накануне крестьянской реформы, и после нее — Толстой воспринимал остродраматически, горько жаловался в письмах на «патриархальное воровство, варварство и беззаконие». В революционные перспективы России Толстой не верил. От литераторов, объединенных около журнала «Современник», он отошел еще до первой поездки за границу. Его интересы и деятельность все больше сосредоточивались вокруг Ясной Поляны, школы, собственного педагогического и литературного труда.

Судьбы русского крестьянства, его бедственное положение — это был для Толстого вопрос вопросов. Тема крестьянства встает во всех лучших произведениях, созданных им в конце 50‑х и начале 60‑х годов. В декабре 1856 г. появился в «Отечественных записках» рассказ «Утро помещика» — в нем отчасти сказался личный опыт владельца Ясной Поляны. Крестьяне показаны здесь без идеализации, без сентиментальной жалости (отличавшей, например, произведения Жорж Санд или Д. Григоровича), но с полной убедительностью передана здесь их глубокая, выработанная веками рабства враждебность к власть имущим.

Именно в народной трудовой морали, основанной на близости к природе и покорности судьбе, Толстой видел некий нравственный противовес фальшивой цивилизации господ. Его «Три смерти» (1859) — в сущности, философская притча, облеченная в непритязательную форму бытового рассказа. Здесь у Толстого нарастает скептическое отношение к ортодоксальному христианству, к церковным обрядам. Отметим и напряженный, философски углубленный интерес к теме смерти, который он пронес через все свои основные произведения, от «Детства» до «Хаджи — Мурата».

Эта тема встает и в рассказе «Поликушка» (1862). «Переселяясь в душу поселянина» (Чернышевский), Толстой усваивает и крестьянскую интонацию, местами вводит в авторское повествование элементы фольклорного сказа. Именно в такой манере будут написаны десятилетия спустя «Народные рассказы».

«Утро помещика», «Три смерти», «Поликушка» свидетельствовали, что симпатии Толстого по — прежнему оставались на стороне угнетенного крестьянства. Для него, как и для Некрасова, русский мужик был «сеятель» и «хранитель», основа живых сил нации и носитель лучших ее надежд. И он искал таких подступов к теме народа, которые дали бы возможность показать его — без нарушения жизненной правды — в возвышенном, поэтическом плане. Он несколько раз возвращался к работе над большой «кавказской повестью» «Казаки», начатой еще в 1852 г., и завершил ее десять лет спустя.

Толстовская трезвость сохраняется и здесь — ни в коей мере не скрыты черты примитивности, грубости в быту и нравах терских казаков, в частности в облике старого охотника Ерошки, одного из привлекательнейших народных персонажей во всем творчестве Толстого. Однако персонажи «Казаков» — в отличие от крестьян средней России, изображавшихся писателем до и после «кавказской повести», — свободны от черт христианского смирения, несут в себе особое обаяние непокорства.

Осенью 1862 г. Толстой женился на Софье Андреевне Берс. Для него началась полоса сравнительно спокойной, почти безвыездной жизни в Ясной Поляне, заполненной сельскохозяйственными занятиями, воспитанием детей, а главное — интенсивной творческой работой. В 1863–1869 гг. Толстой создал и опубликовал по частям в «Русском вестнике» «Войну и мир», величайшее свое произведение. Оно заняло в мировой литературе место не менее важное, чем «Фауст» Гёте, трагедии Шекспира, «Человеческая комедия» Бальзака.

«Война и мир» связана с неосуществленным замыслом романа «Декабристы». Проблема коренного преобразования жизни продолжала жить в сознании Толстого и до и после реформы Александра II. Писатель ясно видел половинчатый и лицемерный характер этих реформ. В 1856 г., когда стали возвращаться из Сибири амнистированные декабристы, Толстой встречался с некоторыми из них. В трех первых главах задуманного им романа «Декабристы», написанных в 1860 г., речь идет о возвращении в Москву одного из ссыльных, Петра Лабазова, вместе с женой Натальей, последовавшей когда — то за ним в Сибирь, и взрослыми детьми. Идейная позиция Петра Лабазова выражена краткой формулой: «Сила России не в нас, а в народе». Возобновив прерванную работу над «Декабристами» в 1878 г., Толстой был намерен показать судьбу декабриста Чернышева и, с другой стороны, судьбу государственных крестьян, которые вели тяжбу с помещиками Чернышевыми из — за земли, пытались присвоить спорную землю и были за это сосланы. Так намечался сложный узел конфликта, в который были вовлечены состоятельные дворяне: сверху — царский гнет, снизу — мужицкий бунт.