Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Однако, принимая в качестве ориентира наивные верования «неученых людей», Толстой, в сущности, был очень далек от этих верований. Он резко и гневно оспорил официальные догматы христианства, отверг обряды, веру в чудеса, церковную иерархию, проанализировал и подверг критике евангельские тексты, обвинил все существующие церкви в поддержке социальной несправедливости, «гонений, казней и войн». Та новая религия, которую он утверждал как истинно христианскую, сводилась к элементарным принципам практической этики: люби ближнего, как самого себя, прощай врагу, не противься злу. Это была религия, вызывающе неканоническая, и с точки зрения православной церкви она представляла опасную ересь. Неудивительно, что его философские работы начиная с «Исповеди» систематически запрещались царской цензурой и могли печататься только за границей. Та же судьба постигала и почти все его публицистические сочинения, написанные после перелома.

Толстой — в противовес иным не в меру ревностным «толстовцам» — и не хотел, и не мог замыкаться в пределы религиозного реформаторства. Приняв для себя как руководство к действию христианский «закон добра», он пытался сделать из него практические выводы. И это приводило его к настоятельной внутренней необходимости противиться злу буржуазно — помещичьего мира, восставать против самых его основ.

В 1881 г. Толстой с семьей поселился в Москве, чтобы дать образование старшим детям: в Ясной Поляне он проводил теперь лишь летние месяцы. Впервые писатель соприкоснулся вплотную с острыми классовыми контрастами столицы. Он не оберегал себя от тяжелых впечатлений, а, напротив, шел им навстречу. Побывал он на Хитровом рынке, в ночлежном доме Ляпина, где ютилась нищета, — и был потрясен. В 1886 г. вышла за границей его публицистическая книга «Так что же нам делать?» — развернутый, насыщенный болью и гневом обвинительный акт современному ему обществу. С пронзительной силой выражено в этой книге чувство личной вины. По мысли Толстого, каждый человек из среды имущих — соучастник преступлений, творимых по отношению к бедным и угнетенным.

В книге «Так что же нам делать?» ярко сказались противоречия мировоззрения Толстого, о которых говорил Ленин: с одной стороны — бесстрашие в стремлении «дойти до корня», найти настоящую причину бедствий масс, с другой — отчуждение от политики, наивность, утопичность предлагаемых им рецептов спасения человечества. Людям из «богатых классов», утверждал Толстой, надо осознать и искупить свою вину перед народом, прежде всего — постараться «честно кормиться, т. е. выучиться жить не на шее у других». Надо силою общественного мнения заставить каждого богатого человека взять на себя долю физического труда, необходимого для поддержания жизни общества.

Сам Толстой — еще задолго до перелома — старался следовать этому правилу, усердно занимался в Ясной Поляне крестьянской работой, косил, пахал, сеял, пилил и колол дрова, научился на старости лет шить сапоги. Такой род деятельности доставлял ему, по собственным его словам, большую радость.

К середине 80‑х годов Толстой — художник приобрел широкую известность в разных странах мира. Его философско — публицистические работы, выходившие на иностранных языках почти одновременно с публикацией их в оригинале, привлекали к себе общественное внимание уже потому, что принадлежали знаменитому автору «Войны и мира» и «Анны Карениной». А влияние и моральный авторитет Толстого — художника повышались и благодаря тому, что он в своих статьях и трактатах так бесстрашно ставил коренные, самые наболевшие проблемы современного мира. Диапазон вопросов, выдвигавшихся в его публицистических работах, продолжал расширяться: он обличал капиталистическую эксплуатацию («Рабство нашего времени»), милитаризм, захватническую политику империалистических держав («Христианство и патриотизм», «Царство Божие внутри вас»). Каждое из этих выступлений приобретало живой резонанс за рубежами России, вызывало разнообразные отклики, сочувственные или полемические. В Ясную Поляну шли непрерывным потоком письма из разных стран. Волна международной популярности писателя — моралиста поднималась все выше. Этому способствовали и его новые художественные произведения.

Рассказ «Чем люди живы?» (1881) положил начало циклу из двадцати «Народных рассказов»: это были сочинения в совершенно новом для Толстого жанре, короткие нравоучительные истории, своего рода притчи, иногда — с вольной переработкой мотивов фольклора. Толстой настойчиво трудился над стилем этих рассказов, добиваясь максимальной доходчивости, лаконизма, близости к крестьянской речи. Он щедро вводил в них будничные реалии народного быта, а иногда переходил от разговорного просторечия к торжественному строю религиозной легенды.

В «Народных рассказах» отразились со всеми их противоречиями идеи, в которых он утвердился в итоге перелома. Картины народной нужды и бесправия, обличение эгоизма и стяжательства сочетались в них с проповедью деятельного добра, а вместе с тем — и всепрощения, и покорности судьбе. Принцип непротивления злу доводится здесь почти до абсурда: народ, подвергшийся военному нападению, не оказывает никакого отпора захватчикам, и те мирно уходят. Вместе с тем плебейская трудовая мораль, неприязнь к бездельникам облечена в выразительный афоризм: «У кого мозоли на руках — полезай за стол, а у кого нет — тому объедки».

Примечательна международная судьба этих рассказов. В ряде стран Востока — Индии, Китае, Иране — знакомство читателей с творчеством Толстого началось именно с публикации произведений из этого цикла. Очень высоко оценили их и почитатели гения Толстого на Западе. Генрих Манн разглядел в рассказе «Много ли человеку земли нужно» скрытый революционный заряд: «Это притча такой ударной силы, такой беспощадности, что ее мог бы придумать сам Иисус Христос, чтобы показать всю тщету собственности».

В повести «Смерть Ивана Ильича» (1886) впервые ярко сказались те черты реализма Толстого, которые характерны для его произведений на темы современности, созданных или опубликованных им после перелома (включая и «Отец Сергий», повести «Холстомер», «Хозяин и работник», рассказ «После бала»). Психологическое ясновидение, глубинное исследование человеческой души в ее противоречиях и развитии — все это сохранилось. Но возникли новые социально — критические акценты, новая прямота выражения авторской мысли, побуждавшая Толстого заострять контрасты, будь то между «верхами» и «низами» общества, будь то между видимостью человека и его сущностью. И более прямой, более обнаженной стала связь между изображением жизни «как она есть» и постановкой кардинальных философских вопросов — о назначении человека, о жизни и смерти.