Том 6. Литература первой половины XIX в.

В эти годы научная мысль ищет в прошлом доказательства высокой культуры и цивилизованности славянства. В трудах выдающегося словацкого и чешского слависта Павла Йозефа Шафарика (1795–1861) — «История славянского языка и литературы» (1826), «Славянские древности» (1837) и др. — научно подтверждается мысль об автохтонности славянских народов, о творческом участии славян в создании европейской культуры.

В новых исторических условиях роль литературы в пропаганде идей национального возрождения неизмеримо выросла, повысились и требования к ее идейно — художественному уровню. Для того чтобы глубоко осмыслить и обосновать миссию славянства, нужен был эпический жанр с развернутым сюжетом, с простором для публицистических рассуждений. При отсутствии национальных традиций словацкая литература стремится освоить общеевропейский опыт, от античной литературы до славянского фольклора, — не случайно обращение словацких писателей к творчеству Камоэнса, Мильтона, Клопштока, Ломоносова, к «Слову о полку Игореве», южнославянскому эпосу, античной эпике.

Очевидная установка на развитие высоких жанров литературы в классицистических формах нашла свое выражение в творчестве виднейшего словацкого и чешского поэта Яна Коллара (1793–1852), который ввел в словацкую литературу жанры патриотической оды и элегии, средствами классицистической поэзии передающих накал патриотических чувств, гневный протест против всяких форм тирании и угнетения и призыв к борьбе за свободу родного народа. Первым произведением в словацкой литературе, отмеченным чертами национальной эпопеи, стала патриотическо — дидактическая поэма Я. Коллара «Дочь Славы» (1824; концептуально более зрелый вариант — 1832). Это произведение, насыщенное героическим пафосом, — своего рода апофеоз славянства. (Как культурно — политическая концепция идея поэмы была разработана Колларом в прозаическом трактате «О литературной взаимности славян», 1836.)

«Дочь Славы» построена как аллегория страданий и возрождения славянства, служащая обвинительным актом против иноземных угнетателей, призывающая к единению народов — братьев и выливающаяся в мечту о монолитном, гуманном и просвещенном содружестве славян. Художественные особенности поэмы определяются сплавом различных тенденций. В принципе она тяготеет к классицизму, что сказалось прежде всего в рационалистической композиции, в подчеркнутом морализаторстве, придающем ей характер поэтического трактата. Вместе с тем в субъективно — эмоциональной интерпретации патриотической идеи явственно проявляется рождающаяся романтическая тенденция.

Подобной же направленностью отличается творчество писавшего на бернолаковском словацком языке Яна Голлого (1785–1849), его оды, элегии, пасторали и поэмы — несколько иной, чем «Дочь Славы», тип национально — героической эпопеи. В поэзии Голлого, начинавшего в 20‑е годы переводами античной классики (Гомера, Вергилия, Горация), в 30‑е годы нашло развитие стремление к национальному самоопределению словацкого народа. Исходным пунктом всех его произведений, основанных исключительно на словацком материале, становится утверждение национальной самобытности словаков. Патриотическая концепция наиболее развернуто раскрыта в эпопеях Голлого. Он обращается в них к историческому прошлому своего народа, к легендарной древности («Слав», 1839) и эпохе Великоморавского княжества («Сватоплук», 1833; «Кирилломефодиада», 1835), поэтизируя (с большой долей вымысла) словацкую историю и ее героев. Всю свою эрудицию в области истории, этнографии и мифологии и свои жизненные наблюдения писатель использует для создания монументального представления о словаках как свободолюбивой, высокоморальной и поэтичной нации. Его поэмы, оды и элегии пользовались широкой популярностью в среде свободомыслящей интеллигенции, и он по праву завоевал авторитет патриарха словацкой поэзии.

В 30‑е годы зарождается словацкий любительский театр, что послужило толчком для развития драматургии. Родоначальник словацкой драматургии, комедиограф Ян Халупка (1791–1871) в своих пьесах (на чешском языке) «Коцурково, или Как бы нам в дураках не остаться» (1830), «Все наоборот, или Тесношилова Аничка женится, а Гонзик выходит замуж» (1832), «Трясогузка» (1833), «Тринадцатый час» (1835) и других изображал провинциальную городскую среду. В его комедиях основной конфликт, как правило, состоит в столкновении патриотически настроенной интеллигенции с отщепенцами из среды мелкой буржуазии и дворянства, из своекорыстных соображений переходящими в лагерь угнетающей нации. Этот национальный момент играет самую существенную роль в расстановке персонажей, определяет их морально — психологическую характеристику. В бытовых зарисовках, коллизиях, в характеристиках отрицательных персонажей с их сословным чванством, невежеством и нелепым подражанием «высшему обществу» немало жизненно достоверных, типичных деталей. Его лучшие пьесы поднимаются до социально — сатирического обличения. Комедии Халупки имели в 30–40‑е годы широкий общественный резонанс; Коцурково стало нарицательным определением мещанско — филистерской среды.

В 1834 г. в Пеште образовался первый католическо — протестантский «Кружок любителей языка и литературы словацкой», в котором видную роль играл Ян Коллар. При отсутствии национального культурного центра подобные общества способствовали стиранию конфессиональных противоречий в сфере культуры, становились очагами национальной духовной жизни, служили делу сплочения национально — патриотических сил, позволяли изыскивать средства для издания словацких книг. Деятели старшего поколения словацких будителей уделяют много внимания воспитанию молодежи в национально — патриотическом духе на базе чехословацких кафедр при лицеях или в студенческих земляческих обществах. В этом смысле наиболее заметную роль сыграло «Общество чехословацкого языка и литературы» (или «Чехословацкое общество», как его обычно называют), созданное в 1828 г. при чехословацкой кафедре Братиславского лицея. С конца 30‑х годов оно становится школой морально — этического воспитания деятелей словацкого национально — освободительного движения и молодой литературной смены Словакии. Все возрастающее значение «Чехословацкого общества» в культурной и общественной жизни Словакии привлекает к нему внимание славистических кругов других стран. В 1838 г. его гостем был русский славист О. М. Бодянский, в 1842 г. — И. И. Срезневский. Главой общества с середины 30‑х годов был Людовит Штур, популярность и авторитет которого среди молодого поколения патриотически настроенной словацкой интеллигенции в 40‑е годы были столь велики, что и все поколение его последователей вошло в историю словацкой духовной жизни под именем штуровцев, а возглавленное им литературное направление — как штуровское.