Том 6. Литература первой половины XIX в.

На чешском материале написана и другая драма Грильпарцера «Либуша», законченная в 1844 г., но опубликованная в 1872 г. Это своеобразная историческая утопия. Древнечешская правительница Либуша представляет патриархальные взгляды на справедливость, она даже возражает против понятия «права», «закона», ибо считает, что люди должны жить по своим естественным, добрым и благородным побуждениям. На смену ей приходит Пршемысл, крестьянин, человек практического ума, который разделяет гуманные намерения Либуши, однако считает, что их нужно внедрять с помощью твердого порядка и закона. Но в одном из своих последних монологов Либуша пророчествует о том, как труден будет путь ее народа, если извращено само понятие закона. Ее горькие слова адресованы эпохе Грильпарцера: «Величье гнусностью оттеснено, // И низость именуется свободой…» (пер. Н. Рыковой).

Среди других пьес Грильпарцера наиболее известны «Золотое руно» (1822), «Сон — жизнь» (1840), «Еврейка из Толедо» (1848, опубл. 1873), комедия «Горе лжецу» (1838).

Проза не получила в целом сколько — нибудь значительного развития в австрийской литературе этого периода. Наиболее известным прозаиком был юморист Мориц Готлиб Зафир (1795–1858), мастер коротких рассказов, бытовых зарисовок, фельетона. Начиная с 1826 г., Зафир выступал как издатель и редактор ряда газет и журналов, постоянно подвергавшихся цензурным преследованиям: с 1837 г. до конца жизни он издавал в Вене журнал «Юморист». Зафир жаловался, что каждую его мысль пропускали через четыре или пять фильтров, но это скорее характеризует строгость цензуры, чем смелость его мысли. Зафир не поднимал больших общественных вопросов. Главная мишень его нападок — пороки, дурные привычки людей, хвастовство, тщеславие, погоня за модой. Основные персонажи его юморесок — как он сам писал — «люди с повседневным, оклеенным дешевыми обоями, будничным умом».

Революция 1848 г. в Австрии вызвала волну политической лирики, большей частью анонимной. Венской «Марсельезой» стала песня Франкля «Университет».

Самым значительным политическим поэтом этих лет стал Мориц Гартман (1821–1872). Его первый сборник «Чаша и меч» (1845), опубликованный в Швейцарии, был посвящен гуситам (название сборника — гуситская эмблема). В Австрии книга была запрещена, как порочащая династию Габсбургов, автору пришлось эмигрировать. Вернувшись в 1847 г., он был арестован. Освобожденный революцией, Гартман стал депутатом франкфуртского парламента, принял участие в октябрьском вооруженном восстании в Вене и после его поражения снова вынужден был эмигрировать.

Сатирический эпос Гартмана «Рифмованная хроника попа Маурициуса» (1849) — самый значительный памятник австрийской революции. Эта сатира направлена не только против врагов революции. Поэт, переживший ее победы и поражения, строго судит и тех, кто медлительностью и либеральной болтовней облегчил задачу контрреволюции.

Высказывались разные мнения о времени формирования австрийской литературы, однако несомненно то, что только в первую половину XIX в. она заявляет о себе крупными именами и значительными произведениями, сразу же завоевавшими европейское признание и ярко раскрывшими национальное своеобразие и социальных проблем, и их художественного решения.

Англию можно считать, в известной мере, прародиной романтизма. Раннее буржуазное развитие вызвало там и первые антибуржуазные устремления, ставшие впоследствии характерными для всех романтиков. Само понятие «романтический» возникло в английской литературе еще в XVII в., в эпоху буржуазной революции. На протяжении XVIII в. в Англии наметились многие существенные особенности романтического мироощущения — ироническая самооценка, антирационализм, представление об «оригинальном», «необычайном», «неизъяснимом», тяга к старине. И критическая философия, и этика бунтарского индивидуализма, и принципы историзма, в том числе идея «народности» и «народного», развились со временем именно из английских источников, но — уже в других странах, прежде всего в Германии и во Франции. Так что возникшие в Англии начальные романтические импульсы возвращались на родную почву кружным путем.

Решающий толчок, кристаллизовавший романтизм как духовное направление, пришел к англичанам извне. Это было воздействие Великой французской революции. В Англии в то же время совершалась так называемая «тихая», хотя на самом деле совсем не тихая и очень болезненная, революция — индустриальная; ее последствиями были не только замена прялки ткацким станком, а мускульной силы — паровой машиной, но и глубокие социальные перемены: исчезало крестьянство, рождался и рос пролетариат, сельский и городской, положение «хозяина жизни» окончательно завоевывал средний класс, буржуазия.

Поначалу некоторые английские буржуазные идеологи объявили революционный переворот во Франции «продолжением дела Свободы», т. е. повторением и развитием своей революции XVII столетия. Имели они в виду, однако, не «большой бунт», не свержение и казнь короля, не гражданскую войну и пуританскую республику, а так называемую «Славную Революцию» 1688–1689 гг., классовый компромисс между старыми и новыми социальными силами, объединившимися под прежней эгидой — короны и парламента. Таким образом, «продолжение дела Свободы» означало дальнейшее самоутверждение умеренной буржуазии, объективно — историческая задача которой заключалась не в том, чтобы расшатывать общественные устои, а чтобы укрепиться в обществе, стать его главенствующей силой.

«Нужна перемена, нужна полная и решительная перемена, иначе Англия станет страной самого низкого рабства, какое когда — либо позорило землю» — так, с пафосом, писал в «Поездках по сельской Англии» (1830) Вильям Коббет, бунтарь — консерватор, пламенный обличитель буржуазного прогресса, «народный писатель», по определению Маркса, восхищавшегося, как и Энгельс, коббетовской антибуржуазной «руганью» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2 изд. Т. 9. С. 152; Т. 18. С. 530; Т. 26, ч. 2. С, 126; Т. 27. С. 97). Коббет говорил от имени «простого англичанина», в первую очередь сельского труженика, разоряемого механизацией, укрупнением поместий, различными поборами, взимаемыми главным образом на содержание армии. От тех же перемен, приносимых буржуазным прогрессом, страдали и некоторые аристократы, крупные наследственные землевладельцы, если они не умели к новым условиям приспособиться. Например, Байрон был вынужден в конце концов продать свой наследственный замок в силу тех же причин, что вызывали возмущение крестьян или мелких ремесленников. И незадачливый землевладелец, и простодушный землепашец чувствовали себя выбитыми из колеи под натиском общего предприимчивого противника. Не попадавшие в такт времени представители среднего класса в свою очередь оказывались «не у дел», испытывая ощущение неприкаянности, ненужности, одиночества. В романтических, направленных против поступательного движения устремлениях нашла выражение трагическая сторона буржуазного преуспеяния.