Адриан Голдсуорти - Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Ирод вернулся, добившись желаемого, однако его жена отнюдь не пришла в восторг от его тайных распоряжений и не увидела в них, как того хотел Ирод, свидетельства столь жаркой страсти, что он не мог снести того, чтобы она принадлежала еще кому-то. Учитывая, что он питал сильнейшие подозрения по поводу причастности жены к имевшему место несколько лет назад «несчастному случаю», в результате которого утонул ее брат, отношения между супругами были непростыми и вскоре еще более ухудшились. Звучали обвинения в заговоре с целью отравить царя, которые в конце концов поддержала ее мать, решившая, что ее дочь уже обречена. Мариам казнили в 29 г. до н. э. Вероятно, в 30 г. до н. э. Ирод убил ее деда, старого Гиркана, до сих пор рассматривая его как угрозу, хотя тот уже давно стал калекой и не мог быть ни первосвященником, ни царем. Его, человека весьма преклонного возраста, несколько лет проведшего в парфянском плену, обвинили в переговорах с этой восточной державой и осудили на смерть. [356]

К великому облегчению Цезаря у парфян в то время шла гражданская война – представители царской династии боролись за власть. В данный момент об их нападении на римские провинции речи идти не могло. Поэты (например Гораций) говорили о необходимости отомстить парфянам за гибель сограждан и потерю штандартов при Каррах и поражение Антония, однако Цезарь был не в том настроении, чтобы удовлетворять подобные пожелания. Вторжение в Парфию не сулило ничего хорошего. В лучшем случае достижение успеха потребовало бы нескольких лет, тогда как любая неудача могла погубить репутацию Цезаря, как это уже произошло с Антонием. Кроме того, большой вопрос, смогли бы восточные провинции обеспечить необходимое количество людей, денег и припасов для столь крупного конфликта, и ясно также, что Цезарь не хотел проводить так много времени столь далеко от Рима для участия в крайне непростом предприятии. Вместо этого он позволил потерпевшему поражение брату парфянского царя жить в Сирии. Одновременно последовали официальные заверения в дружбе с победителем – царем Фраатом IV, который отправил одного из своих многочисленных сыновей в качестве заложника в Рим. [357] Теперь, когда вопросы с восточными провинциями были на данный момент урегулированы, им самим обеспечена безопасность, его казна пополнилась за счет новых налоговых поступлений из Египта и других провинций и царств, Цезарь летом 29 г. до н. э. пустился в обратный путь, в Италию, задержавшись по дороге для турне по Греции. В Италии его ожидал восторженный прием, чему способствовала его щедрость. Общины Италии преподносили ему традиционные золотые венки в качестве награды победителю, хотя последняя носила номинальный характер, и вошло в обычай вручать эквивалентную сумму в золоте. Его огромные долги были теперь уплачены, расходы покрывались, и еще после этого оставалось немало денег, посему Цезарь объявил, что не примет золотых венков. Он также отклонил постановление сената о том, что представители всех слоев населения, даже весталки, обязаны приветствовать его при въезде в город. Храм Весты с горевшим в нем священным огнем нельзя было оставлять без присмотра, и потому весталки остались в нем. Даже не получая официального распоряжения, жрецы всех основных культов и даже многие частные лица принесли жертвы в благодарность за его возвращение и собралась огромная толпа, чтобы приветствовать его. [358]

Людей, приветствовавших Цезаря, не удерживали на почтительном расстоянии, и приблизиться к нему могли отнюдь не только важные персоны. Один человек, подошедший к победителю, держал на руке ворона, которого научил выкрикивать: «Да здравствует Цезарь, victor imperator !» Впечатленный и польщенный Цезарь купил птицу за 5000 денариев. Вскоре к нему приблизился еще один человек. Это был партнер дрессировщика пернатых по бизнесу, который выражал недовольство, что ему ничего не досталось из упомянутых денег. Он воскликнул, что у него есть другая птица, и вскоре принесли второго ворона. Тот издал менее подходивший ситуации крик: «Да здравствует Антоний, victor imperator !» Скорее развеселившийся, нежели рассерженный, Цезарь приказал первому поделить со вторым полученные 5000 денариев. Несомненно, если бы победил Антоний, его встречала бы такая же толпа ликующих граждан. Главной причиной всеобщей радости было то, что последняя гражданская война наконец-то закончилась и появился шанс, что победа в ней принесет долгожданный мир. Слухи о щедрости победителя вдохновили кого-то на то, чтобы продемонстрировать сороку, обученную произносить ту фразу, за которую Цезарь заплатил не скупясь. Обедневший сапожник решился купить другого ворона и попытался обучить его кричать то же самое. Все его усилия пошли прахом, и дошло до того, что птица начала повторять его жалобы: «Все мои труды и деньги пропали». Рассказывают, что Цезарь услышал, как птица выкрикивает эту фразу в толпе зевак, жаждавших привлечь его внимание. Немало позабавившись, он купил ворона даже за бо́льшую сумму, нежели 5000 денариев, которые он заплатил в первый раз. [359]

13 августа 29 г. до н. э. молодой Цезарь, наконец, отпраздновал триумф, присужденный ему в 34 г. до н. э. за походы против иллирийцев. На следующий день состоялся другой триумф, на сей раз за победу при Акции. В ходе его демонстрировались тараны, взятые с носов боевых кораблей неприятеля, а также другое вооружение, пленные и платформы, на которых везли картины со сценами войны. Парад был зрелищным, добычу, награбленную в Египте, в изобилии проносили оба дня. Третий триумф произошел 15 августа, на сей раз официально в честь завоевания Египта, и это третье празднество, несомненно, было самым блистательным из всех. Птолемеи славились роскошными, баснословно дорогими церемониями и процессиями, во время которых использовались лишь предметы, сделанные из золота или иных дорогих металлов, украшенные драгоценными камнями, задрапированные дальневосточным шелком, и вот теперь все это узорочье выставлялось напоказ в Риме. Среди трофеев последнего дня были близнецы Александр Гелиос и Клеопатра Селена, едва достигшие подросткового возраста. Их мать предстала перед публикой в виде изображений и как по меньшей мере на одной картине она держала в руке змею, готовую лишить ее жизни. Семь других царей и князьков шли по центру города в течение трех дней, в том числе правитель Галатии и другие союзники Антония. Кое-кого из них казнили, хотя большинству сохранили жизнь. [360]

Сам Цезарь, судя по всему, не принимал участия в празднествах вплоть до третьего триумфа, и только потом он вступил в город и проехал по Священной дороге ( Via Sacra ) на колеснице, облаченный в пурпурную мантию полководца-триумфатора и с выкрашенным алой краской лицом. Колесницу, как обычно, везла четверка лошадей. На левой пристяжной ехал сын Ливии Тиберий, на правой (что всегда считалось более почетным) – сын Октавии Марк Клавдий Марцелл. Обоим мальчикам было примерно одиннадцать лет, и участие в победной процессии было обычным делом для детей и других родственников полководцев-триумфаторов, так что в этом не стоит усматривать указание на существование династии. За колесницей шествовали не только те сенаторы, которые участвовали в кампании, но и товарищи Цезаря по консульству и многие другие магистраты того года. Для этих людей было более чем привычным идти во главе процессии, и это, возможно, имело целью подчеркнуть причастность всего государства к победе. [361]