Дороти Гис МакГиган - Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии

В мрачные дни между 30 января и 5 февраля, днем похорон Рудольфа, имя Марии Вечера официально не упоминалось. Австрия до конца существования монархии придерживалась официальной версии, что Рудольф умер в Майерлинге один. Граф Тааффе и барон Крауз вместе скрыли двойное самоубийство, без сомнения, с одобрения Франца Иосифа и семьи Габсбург. Это произошло отчасти для того, чтобы похоронить Рудольфа по-христиански, отчасти, чтобы сохранить, насколько это возможно, авторитет монархии.

Полицейский кордон держал любопытных на расстоянии от охотничьего домика в Майерлинге. Семье Марии Вечера, правда, сообщили, что Мария мертва, но они не имели понятия, при каких обстоятельствах она умерла. Вначале им сказали, что она отравила кронпринца и потом сама приняла яд. Ее мать настоятельно попросили покинуть Вену. Она действительно отправилась в путешествие в Венецию, но по дороге, мучимая беспокойством и неизвестностью, вышла из поезда и возвратилась обратно в Вену.

На следующий день после самоубийства, прощальные письма Марии были переданы ее матери при условии, что она возвратит их императору. Мария написала своей матери: «Дорогая мама, прости мне то, что я сделала. Я не могла устоять перед любовью. Мы договорились с ним, я хочу быть похороненной рядом с ним на кладбище Алланда. Смерть даст мне больше счастья, чем жизнь. Твоя Мария».

Мария просила свою сестру класть камелию на ее могилу каждый год 30 января в день ее смерти. Своему маленькому брату она написала: «Живи счастливо! Я буду следить за тобой из другого мира, потому что очень люблю тебя. Твоя преданная сестра».

На следующий день после ее смерти, оба ее дяди отправились в Майерлинг, чтобы опознать труп и передать его в монастырь Хайлигенкройц для погребения. Их впустили в дом с наступлением темноты. В хозяйственном помещении, расположенном в верхнем этаже, они нашли в корзине почти раздетый труп своей племянницы. Ее платья бросили сверху на нее беспорядочной кучей. Кровь на ее ране во лбу застыла. Ее глаза еще были открыты, в негнущихся пальцах она держала маленький кружевной носовой платок. Дядям самим пришлось обмывать ее и надевать на нее платье, которое она выбрала для поездки в Майерлинг: темно-зеленый костюм, шубу, маленькую шляпку с перьями.

Они посадили труп, словно она была жива, в ожидающий их экипаж, и привезли ее так, зажав между собой, в монастырь. Полицейский сидел рядом с кучером на козлах. Обледенелая улица в горах была очень скользкой, и карету бросало из стороны в сторону. Незадолго до полуночи зловещая вереница карет — двое членов придворной комиссии следовали за ними в другом экипаже — остановилась перед воротами кладбища Хайлигенкройц. Яма была еще недостаточно глубокой, хотя полицейский подбадривал могильщиков, чтобы они быстрее копали промерзшую землю. Уже занималось утро пятницы, когда, наконец, было проведено освящение, и простой свинцовый гроб опустили в землю.

Рудольф тоже оставил прощальные письма: одно для своей матери и одно для сестры, Марии Валерии. Своего камердинера он просил в письме привести пастора, который должен был молиться за него и Марию. Он добавил, что они хотели бы быть похороненными вместе.

Тело Рудольфа, чей раздробленный череп наполнили воском и забинтовали, оставалось установленным для торжественного прощания в Хофбурге до его похорон 5 февраля. Он нашел последний приют в склепе церкви Капуцинов среди своих предков.

Рудольф не оставил прощального письма для Франца Иосифа. Сломленный отец стоически переносил тяжелые дни, которые наступили для него. Он должен был принимать визиты иностранных высокопоставленных лиц, добиться в Риме разрешения на католическое погребение, и он один шел за гробом весь путь до церкви, в то время как императрица и их дочь, Мария Валерия, молились в часовне Хофбурга.

Только к концу погребения он был совсем сломлен. Он сказал Елизавете: «Я хорошо держался. Только в склепе это не получилось. Но так, как сегодня, не случалось еще ни при одном погребении».

На черной мраморной доске над гробом Рудольфа написаны только шесть букв его имени: «Рудольф». Но над гробом Марии, на солнечном холме над монастырем Хайлигенкройц, где она покоится рядом со многими умершими в течение столетий монахами, стоит крест и камень с надписью: «Мария Фрайин Вечера род. 19 марта 1871 ум. 30 января 1889 Как цветок распускается человек, и угасает. Хиоб 14,2»

Несмотря на железную руку императорской цензуры, новость о присутствии Марии Вечера в комнате, где произошло самоубийство, стал вскоре известен всему миру. У австрийской прессы были связаны руки, но иностранные газеты, которые опубликовали слухи о двойном самоубийстве, провозили контрабандой в Австрию. Венская полиция, спустя месяц после трагедии, конфисковала за один день 5000 иностранных газет. Кучера венских фиакров давали венцам напрокат за 40 крейцеров почитать на 10 минут запрещенную газету, которую они прятали под сиденьем, а в кофейнях можно было за цену бокала вина заглянуть в газету, которую прятали под барной стойкой.

Иностранные послы в Вене совали нос в скандальное дело и писали домой очень длинные сообщения, которые состояли, в основном, из подхваченных на лету слухов. Королева Виктория просила своего посла в Вене «сообщать ей все подробности, которые он сможет разузнать, какими бы ужасными они не оказались». Папский нунций, под предлогом, что он хочет там помолиться, обеспечил себе вход в охотничий домик в Майерлинге и обшарил все здание снизу доверху, в надежде докопаться до правды.

Правительство Его Величества оставалось неумолимым. Все, кто имел дело с последними днями в Майерлинге, должны были дать клятву строго-настрого хранить молчание, и почти все свидетели сдержали слово. Почти все пропало из поля зрения: пули из револьвера, сообщение врачебной придворной комиссии, которое сразу же было отправлено, чтобы изучить закулисную сторону трагедии, сообщения слуг Рудольфа, прощальные письма, даже личные вещи обоих покойников. Даже золотой портсигар, который Мария купила для Рудольфа и который его друзья видели незадолго до его смерти на письменном столе, внезапно бесследно исчез.

Официальные акты всех документов по Майерлингу, которые, вероятно, хранил граф Тааффе, также пропали. Возможно, они погибли во время пожара, который несколько лет спустя вспыхнул в его замке в Богемии.

Исчезли все следы, указывающие на частную жизнь Рудольфа и его политическую деятельность за последние месяцы, которые помогли бы разобраться. Даже досье номер 25, которое содержало документы, связанные с венгерским законом об обороне и с последним визитом графа Пишта Каролиша к кронпринцу в январе 1889 года, было изъято из архива министерства иностранных дел через четыре месяца после смерти кронпринца и никогда туда не вернулось.