Дороти Гис МакГиган - Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии

В день именин покойной императрицы, 19 ноября, пришла в гости Катарина Шратт. Они болтали простодушно и дружелюбно, как это обычно делают старые люди, вспоминая о прошлом и о «просветленной».

На следующий день температура поднялась, упала, поднялась снова.

Озабоченный исповедник совершил обряд причащения и передал императору личное благословение его Святейшества Папы Римского. Дочь, Мария Валерия, переехала в Шенбрунн, чтобы быть ближе к отцу.

Вскоре после обеда 21 ноября, доктор Керцль увидел императора, осевшего в кресле за письменным столом. Температура была ужасающе высокой, но старый упрямый человек сопротивлялся всем попыткам отправить его в постель: он привык повелевать. Он немного отдохнул в своем кресле и снова обратился к бумагам.

Адъютант императора, полковник Шпаник, наблюдал за ним из соседней комнаты через зеркало. Он видел, как император подпирал голову сначала одной рукой, потом другой, пока перо не выпало из его рук. Потом Франц Иосиф погрузился в сон. В четыре часа после полудня он проснулся, собрался с силами, и приказал камердинеру поднять упавшее на пол перо и вложить в его руку. Император продолжал работать. Когда он взял последнюю бумагу из стопки и подписал ее, он расправил листы и захлопнул папку.

Он съел небольшой ужин. Когда Валерия пришла на цыпочках, он сказал ей, что чувствует себя лучше. Она поцеловала горячую от температуры руку отца и пожелала ему спокойной ночи.

Теперь оба врача настояли на том, чтобы больной лег в кровать. Двое слуг отнесли его, все еще сидящего в кресле, к скамеечке для молитв возле его постели. Франц Иосиф попробовал встать на колени — его мать приучила его делать это каждое утро и каждый вечер, но он почувствовал себя слишком слабым. « Не получается », — пробормотал он. Он произнес молитву сидя в кресле перед скамеечкой для молитв.

Его камердинер Кетерль сказал: «Ваше Величество, пора ложиться спать».

«Мне еще нужно поработать». Но протест был слабым; он позволил слугам раздеть себя. Врачи помогли ему лечь в постель, а Кетерль спросил, как он обычно делал это каждый вечер: «У Вашего Величества есть еще распоряжения?»

И, как всегда, Франц Иосиф ответил: «Разбудите меня завтра в половине четвертого».

Постепенно комната заполнялась людьми: пришел Карл, внучатый племянник Франца Иосифа, ставший наследником трона после того, что произошло в Сараево; пришли эрцгерцоги, эрцгерцогини, советники императора, министры, адъютанты, камердинеры. Все в замке знали, что предстояли последние часы их монарха.

«Слишком много людей», — пробормотала Валерия, когда она вошла в переполненное помещение.

Старый монарх проснулся и потребовал пить. Его камердинер заботливо приподнял подушку и дал императору глоток чая. Франц Иосиф снова погрузился в глубокий сон.

В половине восьмого появился домовый священник, чтобы дать умирающему Францу Иосифу последнее причастие. Эрцгерцогиня Валерия поднесла к губам отца старое распятие Габсбургов, которое подарило утешение в последний час так многим императорам.

«Иисус, сжалься!», — молилась она, вложив крест в руку своего отца и накрыв его сверху своей рукой.

Священнодействие было закончено. Дыхание старого человека участилось, стало отрывистым. Все в комнате преклонили колени; неизвестно, сколько времени прошло. Было тихо, как в часовне.

Кашель потряс тело умирающего императора. Он выпрямился немного и снова откинулся назад.

«Он еще дышит?» — испуганно прошептала его дочь. Врач наклонился над Францем Иосифом и послушал сердце. «Я больше ничего не слышу», — ответил он сдавленным голосом.

«И да сияет им вечный свет!» — пробормотал пастор.

«Закройте ему глаза», — напомнил кто-то дочери, и дрожащей рукой Мария Валерия оказала отцу последнюю услугу. Это случилось 21 ноября 1916 года вечером в восемь часов пять минут.

В комнате Катарины Шратт зазвонил телефон, этот бессмысленный прибор, о котором император думал так пренебрежительно. Это был обер-камергер, граф Монтеново, который передал госпоже Шратт печальную весть.

Она поспешила в Шенбрунн. Комната, где лежал покойный, была полна знатными людьми. Некоторое время никто не замечал женщину, которая тихо стояла в дверях. Потом молодой император Карл предложил ей руку и проводил ее к постели. Она положила две белые розы, которые принесла с собой, на грудь покойного.

Час за часом, несмотря на холод, терпеливо и молча ожидали люди: две длинные очереди перед воротами дворца Хофбург. Они медленно продвигались вперед, потом их допускали на территорию дворца, далее они попадали в дворцовую часовню и, наконец, к катафалку, на котором лежало тело Франца Иосифа, в белой с ярко-красным униформе фельдмаршала, посреди целого леса горящих свечей.

На многих была траурная одежда: они носили траур по своим собственным покойникам, павшим под Лембургом, Луцком, по погибшим в нескончаемых битвах в долине реки Изонцо, траур по мужьям, что лежали похороненные в Карпатах, в Галиции, в Черногории, под снежными вершинами Далматии.

Может быть, эти венцы, медленно, торжественно входившие в Бург, вообще меньше скорбели о старом Габсбурге, так долго запертом, как старая ценная реликвия, в стеклянном шкафу Шенбрунна, но больше о самих себе: о безвозвратно потерянном, озаренном солнцем мире, в котором они жили, и никогда больше не будут жить.

Молодой император, Карл Австрийский, стройный молодой человек в длинной генеральской шинели, возглавлял 30 ноября 1916 года шествие скорбящих, шедших позади катафалка, который тянули восемь черных лошадей. Возле него шла, скрытая под вуалью, его супруга Цита, принцесса из дома Бурбон-Парма. Между ними шел их первенец Отто [512] Отто фон Габсбург (при рождении — эрцгерцог, 1912–2011) — на протяжении 88 лет глава дома Габсбургов. , следующий наследник трона чего-то такого, о чем ничего определенного нельзя было больше сказать. Это был темноглазый, светловолосый, четырехлетний мальчик-принц, почти нереальный в своей благовоспитанности и безупречности, с любопытством поглядывающий на толпу, которая отдавала последний долг умершему императору.

В последний раз у железных решетчатых ворот семейного склепа в церкви Капуцинов совершился старый, времен барокко, ритуал захоронения. Главный камергер, князь Монтеново, постучал три раза золотым жезлом в ворота и изнутри послышался вопрос: «Кто там стучится?»

«Его Апостольское Величество, наш последний император», — ответил князь.