Элоиза Энгл - СОВЕТСКО-ФИНСКАЯ ВОЙНА

Карл Густав Маннергейм являлся одним из двух известных образованным людям на Западе финнов (второй - Ян Сибелиус). Обладатель чрезвычайно непростого и вовсе не типичного для финна характера, он никогда не был настоящим националистом. Родившийся в шведскоговорящей семье, он выучил финский язык, когда ему было уже за пятьдесят; произношение его при этом было сродни знаменитому произношению Уинстона Черчилля, когда тот говорил по-французски. В 1918 году, возглавляя борьбу Белой гвардии с русскими за независимость Финляндии, ему для командования войсками требовался переводчик; зато он говорил на основных европейских языках.

И все же для народа Финляндии маршал Маннергейм являлся величайшим героем войны. Высокий, сильный и по-прежнему красивый человек, чья карьера стала легендой, он символизировал собой единство, государственный строй и все самое дорогое для народа Финляндии. Любой школьник знал о его службе в царской армии, когда Финляндия и Россия не питали вражды друг к другу. Мало кто знал, что его исключили из финского кадетского корпуса за плохое поведение, но всем было известно, что молодым офицером он участвовал в Русско-японской войне 19041905 годов и воевал в Корее и Маньчжурии, а затем долгие годы занимался исследованием малоизученных районов Азии: Самарканда, Кашгара, пустыни Гоби и Великого шелкового пути. Он пять лет прослужил в Польше, входившей тогда в состав России, и во время Первой мировой войны сражался в рядах русской императорской армии. Он женился на девушке из богатой и знаменитой в России семьи, Анастасии Араповой, чей отец был генералом царской армии. Он искренне и глубоко любил ту старую Россию, которую узнал во время своей службы в царской армии.

Маннергейм ненавидел большевиков. Вовсе не ненависть к России стала причиной его возвращения на родину в 1918 году для командования белофиннами в борьбе с красными во время Гражданской войны. Вернуться его заставила ненависть к коммунизму и пропагандируемым им идеям.

Примечательно, но Маннергейм никогда не служил в финской армии. Во время Гражданской войны он был командующим Белой гвардией; финской армии тогда просто не существовало, ибо в так называемый «период русификации» она была распущена. В соответствии с конституцией страны Маннергейм занимал положение «над» финской армией. Великолепно проявив себя в период Зимней войны, он так никогда и не принял ни демократии, ни парламентского правительства, являющихся воплощением демократического строя Финляндии. Он отказался вступить в какуюлибо партию; методы его руководства всегда были авторитарными. Своими присущими ему больше, чем любому финну, непреклонностью и индивидуализмом он заслужил прозвище Рыцарь Европы.

Истинный аристократ, Маннергейм всегда вызывал благоговейный трепет и уважение как у знаменитостей, так и людей, никому не известных. В августе 1939 года, еще будучи председателем Совета обороны, он удостоился сомнительной чести провести инспектирование 100 тысяч финских резервистов, большинство из которых носили гражданскую одежду и лишь недавно освежили свои навыки хождения строем. Учения проходили неподалеку от Виипури; среди знаменитостей, принимавших длившийся четыре часа парад, были премьер-министр А. К. Кайяндер, министр обороны Швеции Эдвин Скольд, финский министр обороны Юхо Нюкканен и генерал Е. Линдер. Но взгляды марширующих нестройными рядами резервистов были прикованы лишь к одному являвшемуся для всех них героем человеку - маршалу Маннергейму, восседавшему на коне и отдающему честь проходящим войскам. Позже, в тот же день, Кайяндер произнес речь, о которой ему потом пришлось пожалеть. За три месяца до войны со страной с населением в 180 миллионов человек премьер-министр Финляндии сказал: «Мы гордимся тем, что у нас мало оружия, ржавеющего в арсеналах, мало военного обмундирования, гниющего и покрывающегося плесенью на складах. Но у нас в Финляндии высокий уровень жизни и система образования, которой мы можем гордиться…»

Находившийся в своем штабе Маннергейм трезво оценивал положение Финляндии. Судя по всему, русские давно облюбовали часть финской территории. Еще в августе 1935 года Жданов совершил путешествие по Мурманской железной дороге, проложенной параллельно границе с Финляндией на всем протяжении от Петсамо до Карельского перешейка. Жданов также объехал на машине дороги, ведущие от железной дороги к финской границе, после чего он начал строительство ответвлений железнодорожных путей в западном направлении. 50 миль железной дороги были проложены неподалеку от райнов Кусамо и Суомуссалми, 40 миль - в направлении Кухмо и Лиекса. Даже после вторжения русских войск в Финляндию 30 ноября 1939 года шло завершение работ по строительству железнодорожной ветки рядом с участком границы в районе Ладожского озера.

Однако тут было не все так просто, и финнам повезло, что они живут в бедной стране. Стоило Красной армии ступить на финскую землю, она оказывалась без железнодорожного сообщения до тех пор, пока ей не удастся продвинуться в глубь страны; хороших автомобильных дорог здесь тоже было мало. Вся хитрость заключалась в том, чтобы остановить противника до того, как он достигнет хороших железных дорог и автострад.

Особую тревогу у Маннергейма вызывали участки, где находились железнодорожные станции Суомуссалми, Салла и Хиринсалми, откуда железная дорога обеспечивала противнику легкий доступ к Оулу, расположенному в 150 милях к западу. К тому же именно в этих районах советские агенты в течение 20 последних лет вели подрывную работу среди финского населения. С недавних пор результаты голосования тут указывали на явное предпочтение кандидатам от коммунистов; Сталин и его приспешники благодаря своей прошлой популярности могли рассчитывать на легкую победу в районе Суомуссальми - Салла.

«Чистота - залог здоровья»: финский солдат пользуется своей портянкой в качестве салфетки.

Художник Юсси Аарнио. Автор подписи Юсси Сарва

Другим вызывающим тревогу участком был Карельский перешеек, откуда железная дорога шла прямо до Финляндского вокзала в Ленинграде. Также вблизи от территории России проходила Суоярвская железная дорога, проложенная севернее Ладожского озера. И хотя угроза нависла над всей финской границей, Маннергейм считал эти участки наиболее опасными и в соответствии с этим распределял отправляемые в качестве подкрепления силы.

Но, вырабатывая планы обороны и посылая резервы на наиболее уязвимые участки, маршал понимал, что это будет война, вести которую придется отнюдь не на основе полученных из учебников знаний. Если кое-что и удалось спасти, и даже выиграть время, пока не пришла помощь из Швеции и с Запада, то это результат титанических усилий людей, служивших под его началом. Крамольная мысль, которой он себя отнюдь не тешил, представляла собой твердое убеждение, что с достаточным количеством оружия и самолетов финская армия даже в ее теперешнем состоянии способна изгнать русских обратно на их территорию. Несколько лет назад, когда условия были иными, подобная идея показалась бы нелепой. Выбери русские для своего вторжения начало 30-х годов, они вполне могли бы рассчитывать на поддержку придерживающихся левых взглядов финских рабочих и крестьян. Но к концу 30-х даже беднейшие рабочие и приверженцы левых взглядов прониклись чувством необходимости сохранения независимости Финляндии и с подозрением относились к России. В Советском Союзе либо не знали об этом, либо предпочли не обращать внимания.