Н Глобус - Заговоры и покушения

Последняя ее работа — фильм «Живите в радости» (1977 год). Потом она сказала: «Все, ухожу на пенсию. Пора и отдохнуть». Но отдыха, не получилось. Дом у нее хлебосольный, друзей и знакомых тьма. Конечно же, Зоя Алексеевна скучала по дочери, хотела съездить к ней в Америку, кто-то ее одобрял, а кто-то отговаривал — в 1981 такие поездки были не столь частыми и не столь простыми, как сейчас. Короче говоря, Зоя Алексеевна жила обычной жизнью не совсем обычной советской пенсионерки.

Так было до трагического вечера 11 декабря 1981 года.

— Кому помешала Зоя Алексеевна? И почему это преступление до сих не раскрыто? — спросил Б. Со-пельняк у начальника следственного управления прокуратуры города Москвы В. П. Конина.

— Племянник обнаружил убитую вечером, но убийство произошло днем. На месте преступления нашли пулю и гильзу от пистолета «зауер». Следы борьбы отсутствовали. Замки на дверях целые. Из квартиры, судя по всему, ничего не похищено. Но й следов преступника или преступников тоже не обнаружено. Работали профессионалы, причем хорошо знакомые Зое Алексеевне. Скорее всего, она сама открыла дверь, потом спокойно села в кресло, к ней подошли сзади и выстрелили в затылок. Но так как преступление не раскрыто, говорить о большем, в интересах следствия, я не имею права. А тогда… Я хорошо помню, что тогда были подняты на ноги милиция и прокуратура Москвы. Отработаны многочисленные связи, знакомства и контакты Зои Алексеевны. На причастность к убийству мы проверили свыше четырех тысяч человек, в том числе более ста ранее судимых. К рассмотрению принимались самые разные версии — от убийства на бытовой почве до убийства по политическим мотивам. Но ни одна не дала положительного результата. Следствие по делу было приостановлено.

(Сопельняк Б. Загнанных лошадей пристреливают. // Совершенно секретно. 1995. № 6)

Среда, 21 октября 1981 года, 12 часов 3 минуты. Следственный судья Пьер Мишель, безжалостный преследователь торговцев наркотиками, человек, которого открыто ненавидит уголовный мир Марселя, собирается домой. По средам он обедает дома с женой и двумя маленькими дочками. В этот день Мишель немного задержался у здания Дворца правосудия, беседуя с коллегами. Затем он сел на свой мотоцикл марки «Хонда-125» и отправился к себе на виллу на аллее Бюи, что позади знаменитого «Лучезарного дома» Корбюзье. Он едет обычным маршрутом: улица Паради, бульвар Перье, Прадо и, наконец, бульвар Мишле. Он не обращает внимания, что уже некоторое время за ним неотрывно следует мощный мотоцикл с двумя седоками… Внезапно мотоцикл преследователей делает рывок, и человек на заднем сиденье в упор стреляет следователю между лопаток. Мишель падает. Чужой мотоцикл притормаживает. Убийца наклоняется и приканчивает лежащего человека двумя пулями — в шею, в то место, где кончается шлем, и в сердце.

Это почерк профессионала.

Среди свидетелей молодой врач, сидящий за рулем автомобиля «Рено-5». Ему бросается в глаза громадный пистолет, направленный на лежащего на земле человека. Оба убийцы в шлемах, полностью скрывающих лица. Врач трогается вслед за их мотоциклом, не спуская глаз с его номера. На перекрестке вспыхивает красный сигнал светофора. Убийца поворачивается и грозит врачу пистолетом. Врач тормозит… Мотоцикл с ревом набирает скорость и исчезает, лавируя среди машин. Врач останавливает едущую из тюрьмы Бометт машину с жандармами: «Быстрее, два мотоциклиста стреляли в человека! Номер их мотоцикла 7484 «ГО 13». Жандармы объявляют тревогу по радио: «Убийство на бульваре Мишле, остановите мотоцикл!». Один из жандармов достает документы и восклицает. «Боже мой, это же Пьер Мишель!» Главный очевидец незаметно ретируется. Однако через день является в кабинет следственного судьи, чтобы дать показания. «Я подумал, — заявил он, — и решил выступить свидетелем…»

Отсутствие Мишеля начинает беспокоить его пока еще ничего не знающую жену. Она звонит своей подруге — судебному чиновнику, чтобы спросить, уехал ли ее муж из Дворца правосудия. Телефонный разговор внезапно прерывается телефонисткой: «Только что убит следственный судья…»

Квартал быстро оцеплен. Многочисленные полицейские заняты поиском гильз: парабеллум калибра 9 мм довольно редкое оружие. Весь штаб полиции корпуса городской безопасности, судебной полиции, префект полиции бросаются на место преступления, туда же спешат почти все судебные чиновники Марселя и даже Экса. Дежурный следственный судья Патрик Герен одним из первых обращается к нему за советом. Так, волею судьбы Герен встает во главе следствия по этому беспрецедентному преступлению. Судебный мир шокирован, потрясен. При первом же известии об убийстве следственного судьи все поняли — убит именно Пьер Мишель!

Пьер Мишель действительно занимал особое место среди следственных судей Марселя. «Он был неудержим», — заявил один из чиновников, не скрывая слез перед его телом. Да, следственный судья несколько лет наводил страх на уголовников и распространителей наркотиков всех мастей, которых без устали преследовал и безжалостно сажал в тюрьмы. Вирус ударного следствия Мишель подхватил в Марселе. Блестящий студент, доктор права в 30 лет, ассистент на кафедре права в Университете Экс-ан-Прованса, он мог бы стать уважаемым профессором, но предпочел научной карьере практику. В 1974 году его назначают следственным судьей в Марсель— центр французской преступности. Мишель попадает в Марсель в разгар борьбы с контрабандной доставкой наркотиков через Марсель в США и увлеченно следит за неординарными действиями двух боевых сыщиков: Морена, позже переведенного в Париж для борьбы с заправилами преступного мира, и Эме-Блана, специалиста по хитроумным операциям. Эти двое полицейских стали примером для молодого следователя, со всей страстью молодости окунувшегося в борьбу и не опасавшегося оказаться в центре событий. Так, во время стажировки в Париже в Центральном бюро по борьбе с бандитизмом, которым тогда руководил комиссар Эме-Блан, он настоял на том, чтобы принять участие в опасной операции по аресту грабителей.

Кроме настойчивости в достижении цели, марсельских уголовников раздражают колючий юмор и жесткая ироничность парня. Пьер Мишель не скрывал, что вступил в беспощадную борьбу с уголовным миром, которая иногда походила на его личную войну. Некоторые коллеги, считавшие, что судебный чиновник должен «вести следствие по обвинению или снятию обвинения, а не подменять полицию», критиковали его. А Мишелю нравилась позиция заинтересованного лица. Его не смущало, какими средствами он добивается цели, — главным было успешное завершение дела. Он нередко нарушал гарантированные законом свободы и отправлял под любым предлогом близких преступнику людей в тюрьму Бометт, чтобы добиться его признания. Так, он посадил беременную жену одного торговца героином в тюрьму, где она и родила. Бывало, его «клиенты» возмущались. Один из них однажды воскликнул: «Вы не имеете права!» Мишель тут же спокойно продиктовал секретарю: «Запишите, мадемуазель, я не имею права…» И чем выше поднимался тон разговора, тем разительней становилась ледяная ирония следственного судьи, что, наверное, и стоило ему жизни. Этот мужественный, даже бесстрашный, судебный чиновник презирал преступный мир. Он считал марсельских уголовников «мелкой шушерой» и, несмотря на неоднократные угрозы в свой адрес, не предпринимал никаких мер предосторожности. Но в Марселе слово редко расходится с делом: уголовный мир жесток и способен на любую подлость. «Он не понял, что внешняя беспечность Юга лишь занавес, прячущий насилие», — сказал один из его друзей.