Н Глобус - Заговоры и покушения

Уходя в августе, сотрудники столь поспешно зарегистрированной Минфином СССР ассоциации залили пульт кислотой. Половину блоков успели вынуть из пульта, промыли под струей воды, спасли. Но что делать с искореженными микрофонами, обломанными магнитными головками? Разорвано и испорчено около 409 процентов оборудования, аппаратуры.

(Арсеньев В., Лашкевич Н. Заговор против Литвы. // Известия. 1991. 26 ноября)

Ачалов делал ставку на национальные воинские формирования. К такому выводу пришел корреспондент «Огонька» в результате беседы с военным руководителем одного из кавказских государств. Ниже мы приводим монолог этого военного, по понятным причинам пожелавшего остаться неизвестным.

Начальник штаба обороны «Белого дома» генерал Ачалов позвонил в представительство нашей республики около десяти утра 21 сентября. Он заявил, что принято решение о разгоне парламента и штурм Дома Советов назначен на 24 часа 00 минут. Днем, а затем вечером Ачалов попросил помощи от нас людьми и оружием.

Ачалов оказывал нам помощь в проталкивании некоторых наших вопросов в парламенте, и у нас перед ним были некоторые моральные обязательства. Было принято решение помочь Ачалову.

Я был, что называется, пущен вперед и, получив пропуск, прошел в «Белый дом» через 8-й подъезд и поднялся на 13-й этаж в комнату 1341, где находился своего рода штаб. В 22 часа 30 минут подъехали наши ребята. На этот момент вокруг здания стояла толпа в несколько тысяч человек. В штабе обороны «Белого дома» находились Ачалов, начальник штаба полковник Кулясов (подозреваю, что отставной), он постоянно крутился на вертящемся кресле, отвечал на телефонные звонки, пытался их систематизировать, у него, естественно, ни черта не получалось, он матерился, и все это выливалось в весьма суматошную деятельность. Макашов сидел в другом месте и периодически звонил. При мне он четыре раза звонил по поводу организации туалетов для обороняющихся.

С вечера 21 сентября до утра следующего дня наши люди были единственным боеспособным подразделением обороны «Белого дома». Когда я поднялся наверх, Ачалов обрадовался мне как родному. Внизу были расставлены наши до зубов вооруженные охранники, стоявшие по периметру дома. В мои функции входило проверять посты каждые полчаса и отчитываться перед Ачаловым. Выполнить свои функции я не имел возможности ни разу, поскольку Ачалова в штабе практически не было. Он заглянул туда лишь однажды, спросил: «Как дела?» Я ответил: «Х…о», и он побежал куда-то дальше.

Весь тринадцатый этаж был занят так называемыми силовыми структурами. Один раз туда зашел Баранников, постоянно там находился генерал КГБ Стерлигов. Сначала он куда-то ушел, потом вернулся. Подошел ко мне и сказал: «Вот мы тут сидим, а надо бы телевидение взять». У меня рот был занят пепси-колой, и поэтому я ничего ему не ответил и лишь покрутил пальцем у виска. Минут через десять пришел Лимонов, сел, тупо просидел до трех часов утра и ушел. Около 12 часов появились фашисты Баркашов и Балашов. Поначалу их не восприняли всерьез, хотя в дальнейшем они сыграли весьма значительную роль в событиях. В приемной постоянно находился некий казак, заявивший, что с ним — 400 человек. Он связался с атаманом войска Донского Ратеевым, который, правда, впоследствии их не поддержал. Прибыл и человек, который утверждал, что он представляет некий симферопольский авиационный полк Черноморского флота.

Рации были только у охраны «Белого дома». Они работали на частоте 20. Мы пришли со своими рациями и работали на 15-й частоте. Через полчаса наши ребята стали переговариваться по рации и спрашивать друг друга: «Мы, что, здесь одни?» Я подозреваю, что так оно и было. Оборонять «Белый дом» именно таким образом — это была совершенно бредовая идея. Где-то в полпервого ночи наш самый главный поднялся наверх и поинтересовался, где, собственно, штурм. Ачалов промычал что-то невнятное. В этот момент он с Баранниковым обсуждал весьма специфическую проблему: как бы им прийти в их министерства и занять министерские кресла. Периодически по коридору пробегал Терехов с криками: «Если нам сейчас не раздадут оружие, то мы немедленно уйдем!» Некий Саша, фамилии и должности которого я так и не узнал, но который руководил там всеми «боевыми действиями», сказал мне, что в «Белом доме» — 350 автоматов АКСУ, 20 пулеметов Калашникова и 4 пулемета КПВТ.

Наш главный сказал, что, если и дальше так пойдет, он разоружит своих людей. В 5 часов утра мы прекратили связь по рации, а в 6 утра мне по радиотелефону велели идти домой спать. Оцепление было снято, и в 6 часов утра 22 сентября в «Белом доме» вообще не было никакой охраны.

Как выяснилось, основная идея Ачалова состояла в привлечении к военному противостоянию национальных воинских формирований. Но после этого наши люди в военных действиях участия не принимали. Возможно, Ачалов нас и искал, но мы в то время были далеко от Москвы.

Они привлекали тех, кто был им чем-то обязан. Я не могу утверждать, что там были абхазы. Лично я видел около двух десятков ингушей у 20-го подъезда. Потом были привлечены батальон «Днестр» из Тирасполя, батальон «Бендеры», рижский ОМОН, казачьи подразделения — до 200 человек, баркашовцы — до 4000 человек (хотя оружие было не у всех, у них было до 1000 стволов). На Останкино пошли батальон «Днестр» и Баркашов. Инициаторами событий, развернувшихся в воскресенье 3 октября, были Макашов, командир рижского ОМОНа, командир «Днестра» и генерал Тарасов.

Единственное умное решение было принято защитниками «Белого дома» сегодня (запись произведена во второй половине дня 4 октября. — А. К.): снайперы расставлялись по площадям ближе к центру города. Снайперы были рассредоточены на пересечении Садового кольца и Нового Арбата, на высотке на цдощади Восстания и в доме напротив американского посольства.

(Колесников А. // Огонек. 1993. № 40–41)

Президент Перу Альберто Фухимори, убедившись в невозможности договориться с парламентом, решил проблемы кардинально: 5 апреля 1992 года он распустил его, приостановил действие Конституции, разогнал правительство. «Мы пошли на это, — объяснял глава государства свои действия, — чтобы разрушить псевдодемократический фасад, за которым скрывались политиканство, коррупция, некомпетентность, приведшие к краху, анархии и терроризму».

Эти меры были одобрены большинством перуанцев, но вызвали крайне негативную реакцию за рубежом. США, Англия, Германия, не говоря уже о латиноамериканских странах, расценили демарш Альберто Фухимори как «государственный переворот в законе» и объявили о различных санкциях к отношении Перу.