Наталья Тюленева - Тайны великих женщин

Обычно она быстро уходила, не отвечая на оскорбления. Но один раз, когда в ее безумии уже начали сомневаться, злые мальчишки все-таки довели ее до приступа ярости. Как обычно, они дразнились и даже кидались грязью, но потом один маленький злюка придумал бросить в нее камнем. Его примеру последовали несколько других злобных дураков, и Ксения в первый и последний раз на памяти петербуржцев рассердилась. Она погналась за мальчишками, выкрикивая им проклятия и грозя палкой, но поскользнулась и упала. Видя ее боль и обиду, окружающие решили, что больше не позволят озорникам издеваться над женщиной. С тех пор мальчишек всегда кто-нибудь одергивал — и издевательства прекратились.

Чем она кормилась — неизвестно. Видимо, теми объедками, что находила, или подаянием. Через несколько лет про ее историю узнал чуть ли не весь Петербург — ее уже не осуждали, скорее, стали жалеть и привыкли к нелепому образу. Чтобы не сердить ее, все звали Ксению, как она хотела, — Андреем Федоровичем. Подавать стали больше, но она оказалась привередливой — брала не у всех. Некоторых, даже будучи голодной, обходила стороной.

А потом в Северной столице стали происходить обыкновенные… чудеса.

Мужа Ксении похоронили на Смоленском кладбище. Там начали возводить каменную церковь — сложили фундамент, начали выкладывать первый этаж. И однажды утром, когда рабочие, позевывая, поднялись на леса, они увидели там сложенные аккуратной стопкой кирпичи. Рабочие обрадовались, что самую нудную часть работы кто-то уже выполнил за них, и работа пошла быстрее. На следующий день повторилось то же самое, и на третий день неведомая сила вновь вознесла кирпичи на леса… Любопытство каменщиков уже достигло предела, и они, сговорившись, решили спрятаться на кладбище и посмотреть, что тут происходит. Каково же было их удивление, когда глубокой ночью они увидели Ксению, которая поднимала, кряхтя, по два, по три кирпича и переносила их на самый верх деревянных лесов. Спускалась раз за разом. И снова поднималась со своим маленьким грузом. Когда грузчики ее окликнули, «Андрей Федорович» засмущался и тихонько убежал. Но на следующую ночь Ксения опять пришла на свою бесплатную работу. Таская кирпичи, она приговаривала про себя: «Надо чтобы кирпичи укладывали аккуратно. Много ей придется вынести… Но устоит».

Предсказывала она верно — после наводнения 1824 года кладбище было разрушено, многие надгробия разбили мощные волны, — но храм устоял.

Некоторые любопытные горожане заинтересовались тем, где же Ксения спит. Ведь она на все предложения заночевать под кровом отвечала отказом. Решили потихоньку проследить за ней и что же увидели? Ксения выходила в поле, становилась на колени и молилась до зари на все четыре стороны света. Когда солнце начало подниматься над горизонтом, она поднялась с колен, отряхнула их и пошла к городу. Так и не узнали, где и когда блаженная спит.

Только один разочек увидели, что заснула она в бурьяне на чужом огороде, — не стали будить, прошли мимо. А хозяйка, на чьем огороде Ксения прикорнула, вышла во двор утром, огляделась — а огород-то выполот до былиночки. ни одного сорнячка не осталось — «Андрей Федорович» помогла.

Несколько лет прошло с тех пор, как Ксения отринула мирскую жизнь. Костюм мужа истрепался до лохмотьев, пришлось взять у людей другую одежду — простую юбку и кофту. Юбка была красной, а кофта зеленой. С тех пор Ксения так и одевалась в эти два цвета — зеленый и красный, износит красную юбку — возьмет у людей зеленую, зеленая протрется до дыр — возьмет красную (зеленый — цвет надежды, красный — цвет крови Христовой).

Десять лет бродила Ксения по родному городу, и только тогда люди стали замечать, что она не просто дура, а вроде бы прозорливица. И не бормочет бессвязно, а вроде как загадки всем задает — кто поумнее, разгадает, а дурак решит, что бредит старуха, и пойдет дальше.

Заметили люди, что свою высохшую ручку Ксения протягивает за подаянием только от чистого сердца, да еще если человек хороший, добрый. У злого и червонца золотого не возьмет — да и зачем ей. если давно отреклась от всего земного. Брала только «царя на коне» — копейку (на ней был изображен всадник — святой Георгий). И тут же, через пару шагов, передавала эту копейку другому нищему или побирушке.

Но постепенно люди стали замечать, что у тех, кто дал ей копеечку, дела вдруг начинали идти лучше — то повышение по службе выпадало, то наследство получал человек. А если отказывалась денежку взять, то обязательно с этим человеком происходила какая-то неприятность.

Начали внимательнее слушать юродивую и поняли, что она прорицает. Например, под самое Рождество 1761 года пошла Ксения с родной Петербургской стороны по всей столице и приговаривала:

— Дорогие мои, ставьте опару, скоро блины печь будем! Напечем блинов, угостимся. По все России блины печь будем…

Какие блины на Рождество — не Масленица ведь, удивлялись все. Может, блинов блаженной захотелось? А через несколько дней выяснилось, что аккурат 25-го декабря померла государыня Елизавета Петровна. Блины же тогда всегда пекли на поминки — покойника Ксения всем возвещала.

Да вот еще случай — за три дня до того, как убили Иоанна Антоновича, внучатого племянника Петра I, протомившегося в Шлиссельбургской крепости 23 года, Ксения заплакала в голос, приговаривая, что течет кровь по рекам, течет кровь по каналам, всюду кровь и кровавые слезы льются… И только через три недели узнали петербуржцы, что в этот день пытались освободить Иоанна, а сторонники императрицы убили его.

Предсказывала она и то, что новый император Павел проживет столько лет, сколько букв прибито над главными воротами построенного им Михайловского замка. А над воротами замка была цитата из Библии: «Дому твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней».

Немало было и других провидческих предсказаний, уже не связанных с членами царской семьи. Например, зашла Ксения в гости к привечавшей ее купчихе Крапивиной. Серьезно относясь к смерти, особенно к подготовке — причастию, исповеди — и считая именно это самым важным при кончине любого человека, она решила предупредить приветливую толстуху о поджидающем ее скором конце. Ну, чтобы та успела приготовиться, как следует. Уходя, она сказала: «Хоть и зелена крапина, а скоро завянет». Ни гости, ни хозяйка не придали словам юродивой никакого значения. Но прошло несколько дней, и внезапная скоропостижная кончина купчихи вдруг заставила вспомнить слова блаженной.

Или вот еще случай. Зашла Ксения в гости в свой бывший дом, который отдала девице Прасковье. Та усадила свою благодетельницу, начала ее угощать, а та и говорит: