Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Вернувшиеся в Синьцзян китайцы во главе с генералом Цзо Цзунтаном по прозвищу "Палач Цзо" методично зачистили свои "новые рубежи".

Смерть Василия Аксенова не была неожиданной — последние полтора года он находился между жизнью и смертью.

А все равно было ощущение того, что в мироздании внезапно появилась какая-то большая дыра, которую не вдруг залатаешь.

Слишком уж много значил Василий Павлович для нашей литературы: и не как писатель даже, хотя в таланте ему не откажут даже враги, — как живое олицетворение целого периода в истории нашей словесности. Он всегда был сверх меры «слишком» — слишком шестидесятником, слишком либералом, слишком западником и поэтому всегда оказывался впереди. А потому становился знаменем целой генерации отечественных литераторов.

Он появился в нашей литературе как-то сразу: первое же крупное произведение, напечатанная в «Юности», повесть «Коллеги» принесла не успех даже — культ.

Молодой врач становится одним из самых популярных авторов страны. И мало кто знал, кто он и откуда взялся, — обязательная биографическая справка была на редкость лаконичной. Меж тем в этом новом кумире молодежи Страны Советов, как в линзе, сфокусировались судьба «второго поколения советской интеллигенции».

Василий Аксенов родился 20 августа 1932 года в Казани, в семье партийных работников. Отец, Павел Васильевич Аксёнов, был председателем горсовета Казани и членом бюро Татарского обкома партии. Мама, Евгения Семёновна Гинзбург, была известным в республике журналистом, заведующей отделом культуры газеты «Красная Татария». Потом были арест родителей в 1937-м, детский дом для детей заключенных, из которого его, правда, довольно быстро забрал к себе дядя. Детство у родственников, юность в Магадане, куда его забрала освободившаяся мама, переезд в Питер, учеба в Ленинградском медицинском институте, увлечение модным тогда джазом, тусовки с тамошней «золотой молодежью», именуемой в печати «стилягами».

Окончание института, три года работы врачом на карантинной станции Ленинградского морского порта, в больнице Водздравотдела в поселке Вознесение на Онежском озере, в Московском областном туберкулезном диспансере.

На одной из тусовок Аксенов знакомится с писателем Владимиром Померанцевым, показывает ему свои рассказы, и тот, впечатлившись, относит их в «Юность» и показывает возглавлявшему журнал Валентину Катаеву. В итоге в 1958 году в «Юности» появились два рассказа Аксенова — «Факелы и дороги» и «Полторы врачебных единицы». А в 1960-м выходят «Коллеги», и начинается «аксеновский бум».

А еще через год выходит роман «Звездный билет», окончательно канонизировавший культ.

Практически сразу по роману снимается фильм «Мой младший брат», в котором дебютировала целая плеяда выдающихся советских киноактеров — Олег Даль, Олег Ефремов, Александр Збруев, Андрей Миронов и др.

Вскоре экранизировали и «Коллег» с не менее звездным составом — главные роли исполнили молодые Василий Ливанов, Василий Лановой и Олег Анофриев.

Аксенову начинают массово подражать, многие — успешно, и вскоре становится понятно: подобная проза — это не случайный выброс, это новое явление в нашей литературе, которое необходимо как-то формализовать. Критики обозвали ее «молодежной прозой», но куда более живучим оказалось определение, придуманное в статье о «Коллегах» критиком Станиславом Рассадиным, — шестидесятники.

Аксенов был не только зачинателем шестидесятничества, в нем действительно сконцентрировалось это явление — со всеми его достоинствами и недостатками. Шестидесятничество не отделимо от романтики, и, пожалуй, не было более романтичного автора, чем ранний Аксенов.

Его проза была квинтэссенцией «оттепели» — с ее надеждами, наивностью, романтикой, чистотой-очищением и убежденностью в скором и неминуемом всеобщем счастье.

Когда оттепель сменилась заморозками, изменилась и проза Аксенова. В 70-е на смену романтическим «Апельсинам из Марокко», «Пора, мой друг, пора», «Жаль, что вас не было с нами», «Затоваренной бочкотаре» пришла литературная поденщина. Киносценарии, детские повести-сказки (дилогия «Мой дедушка — памятник» и «Сундучок, в котором что-то стучит»), замаскированное под «советский шпионский роман» развлекалово с друзьями «Джин Грин неприкасаемый» — чистая халтура вроде написанной в серию «Пламенные революционеры» повести «Любовь к электричеству».

А для себя — для себя Аксенов писал "под эмиграцию", для публикации "там" антисоветские «Ожог» и «Остров Крым».

Потом была эмиграция, десять лет жизни в Штатах, куча романов, написанных там, перестройка, большой скандал в журнале «Крокодил», переезд во Францию…

Не удивительно, что именно на перестройку, когда «шестидесятничество» переживало ренессанс, пришелся второй пик славы Аксенова.

Опубликованный в той же «Юности» «Остров Крым» стал главным всесоюзным бестселлером года, а публикация трилогии «Московская сага» упрочила возвращение Аксенова.

Вот только настоящее возвращение — с середины девяностых Аксенов начал активно жить на два дома, в Москве и Биаррице, — совпало с очередным поворотом в судьбе и шестидесятников, и самого Аксенова. Почему-то вдруг все как-то оказались отдельно — власть от населения, интеллигенция от народа, писатели от читателей.

Аксенов по-прежнему много писал, имел своего читателя, получал всякие литературные награды — премию журнала «Октябрь» за роман «Москва-Ква-Ква», «Русский Букер» в 2004 году за книгу «Вольтерьянцы и вольтерьянки», но как-то все потише стало — ни прежних тиражей, ни прежней славы, ни прежнего ажиотажа.

Когда 15 января 2008 года у писателя случился инсульт за рулем автомашины и врачи полтора года боролись за его жизнь — многие ли обыватели в нашей суетной жизни заметили отсутствие Василия Аксенова?

Когда его сердце остановилось, кто-то вспомнил романтику 60-х «Звездного билета», кто-то — счастливое пионерское детство 70-х с Геной Стратофонтовым, кто-то — надежды перестройки с «Островом Крымом».

Платонов когда-то сказал: «Без меня народ не полон». Аксенову повезло больше — без него история страны не полна.

Группа «Ласковый май» оказалась зеркалом.

В ней, как в капле, отразился весь тогдашний мир, раскинувшийся, как знал каждый, на одной шестой земной суши.

Иногда мне хочется, чтобы об этом все-таки сделали фильм. Фильм о трагедии страны, увиденной через трагедию группы, ставшей последней любовью Советского Союза.

Запараллеленная символичность страны и группы иногда просто пугает.