Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Список самых великих, самых популярных и самых любимых русских поэтов двадцатого века не так уж велик — Барто, Чуковский, Маршак… Вот их стихи действительно наизусть знает, и всей своей обширной душой любит каждый образованный или даже малообразованный гражданин.

Борис Заходер — из того же ряда. Кто из нас не восхищался его строками, и неважно, писались ли они в переводческом (« Если я чешу в затылке — не беда! »), или в собственном обличье (« Плачет киска в коридоре, у нее большое горе… »).

Обличий, кстати, у Заходера было более чем достаточно. Он был поэтом и переводчиком, писал и стихи, и прозу, сочинял «вопилки» и сказки. Над этой своей «многостаночностью» первый с удовольствием иронизировал:

Поэта — «взрослого», серьезного поэта действительно не хватало.

Нет, на самом деле он был, был всегда, и даже был весьма популярен.

Просто мы его не заметили.

Подростки в нашей стране уже несколько десятилетий переписывают — в тетрадки ли, в статусы Вконтактика, не важно — уже одно короткое стихотворение.

И, как правило, никто не догадывается, что стихотворение это сочинил тот же человек, что познакомил нас с Винни-Пухом, Мэри Поппинс, Питером Пэном, Алисой в Стране Чудес, жабой Серой Звездочкой, «Мохнатой азбукой» и многими другими книгами.

Заявление товарища Сухова «Восток — дело тонкое» является верным, но не достаточным. Восток — дело не только тонкое, но и путанное.

Если честно экранизировать историю Гражданской войны на территории Средней Азии, в это просто никто не поверит, и получится какая-то абсурдистская кинолента.

Господи, как же здесь перепуталось всё и все — и белые, и красные, и пролетарии-железнодорожники, и ретрограды-казаки, крестьяне переселенцы, да не забудьте еще мешанину местных народностей, под шумок принявшуюся сводить счеты как с «урусами», так и друг с другом.

Вот вам только несколько сюжетов. В Семиречье (Киргизия и Юго-Восточный Казахстан) как-то власть взял красный авиатор Шавров.

Просто прилетел из Ташкента, вылез из аэроплана, создал здесь Реввоенсовет фронта, и начал военную реформу — попытался создать из отрядов местной вольницы регулярные полки. Почти получилось, но тут летчик на беду арестовал местного партизанского вожака Калашникова. Соратники арестованного тут же явились мстить, освободили батьку и убили самого Шаврова. Вскоре, правда, Калашникова тоже убили — уже совсем какие-то неизвестные искатели приключений.

В Ташкенте шла грызня — две образовавшиеся власти, русский ТурЦИК с Совнаркомом и узбекское Мусульманское бюро РКП(б) всячески подсиживали друг друга и вредили по мелочам. Вражду прекратил бывший прапорщик, а ныне военный министр Туркестанской республики Константин Осипов, который поднял восстание. Он захватил почти весь город, расстрелял председателя ТурЦИКа, председателя Совнаркома, еще 12 руководящих деятелей, но при попытке захватить Ташкентскую крепость потерпел поражение от засевших там красноармейцев во главе с комендантом Беловым.

В мятеже, кстати, принимал участие и младший сын Великого князя Николая Константиновича — Александр. Спасаясь, Осипов с товарищами бежал в Фергану.

А там и без него было не протолкнуться. После разгрома «Кокандской автономии» ее лидер Ходжи Магомед Ибрагим Ходжиев, больше известный как " курбаши Иргаш" или просто "маленький Иргаш" стянул на себя силы местных националистов и мусульман, став зачинателем басмаческого движения.

Потом его потеснил курбаши Курширмат, звавший себя «верховным предводителем мусульманского воинства», и резавший всех неверных, и красных, и белых.

Затем поднял восстание начальник уездной милиции в Маргелане (ныне Фергане) Мадамин-бек, который со своими милиционерами сначала басмачил вместе с Иргашом, но потом отпочковался и учредил «Мусульманскую народную армию». Бывший милиционер оказался самым, пожалуй, талантливым и дальновидным басмачом. В частности, в отличие от других «воинов Аллаха» он не чурался иноверцев, брал себе в штаб бывших русских офицеров и вскоре стал самым крутым в округе. О его успехах прослышал даже Колчак и, желая возбудить в нем симпатии к белому делу, присвоил ему звание полковника.

А тут еще в районе Джелалабада русские крестьяне, замученные набегами Мадамин-бека, при помощи Красной армии создали отряды самообороны, которые возглавил бывший конторский письмоводитель, по нынешнему — "секретарша". Конторский служащий обладал простым именем Константин Иванович, но пугающей фамилией Монстров.

В дальнейшем судьба сделала очередной зигзаг — озлобленные введенной продразверсткой крестьяне рассорились с большевиками, и неожиданно предложили союз… Мадамин-беку. На удивление бывший милиционер и бывшая "конторская крыса" крепко сдружились, «Крестьянская армия» вступила в союз с «Мусульманской народной армией» и этот невероятный альянс еще долго гулял по округе, брал города и вообще всячески веселился.

Не отставала и Закаспийская область, нынешняя Туркмения, где, как вы помните, и происходили события «Белого солнца пустыни».

Здесь всегдашний бардак и действия отряда «интернационалистов» из венгерских пленных достали не крестьян, а рабочих. Восстал Ашхабад, рабочие отряды возглавил паровозный машинист с опереточной фамилией Фунтиков, избранный в итоге главой правительства. Восстание покатилось по всей Туркмении, к рабочим стали присоединяться воинственные туркменские племена, и Федор Фунтиковстал силой, с которой приходилось считаться всем.

Тем более, что нрав у него оказался вовсе не опереточный. Безо всяких разговоров он «кончил» посланного для наведения порядка комиссара Туркестанского СНК Полторацкого, вслед за ним отправил «в штаб Духонина» 9 комиссаров Закаспийской области.