Олег Соколов - Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг

Из воспоминаний о начале генеральской карьеры:

...сначала надо было наладить дисциплину среди моих артиллеристов — этой вольницы санкюлотов... Я был худ, страдал от чесотки и сзади меня часто принимали за девочку. Подчинить этих полупьяных великанов можно было только одним — мужеством. Я велел укрепить над батареей знамя с надписью: «Батарея бесстрашных». И теперь во время артиллерийских дуэлей с тулонцами я поднимался на бруствер и преспокойно стоял под ядрами, скрестив руки на груди. Мои артиллеристы смотрели на меня сначала с изумлением, потом с великим трепетом. Они поняли: я не знаю страха. Но я пошел дальше — велел уничтожить укрытия, в которых они прятались от ядер (и оттого стреляли слишком медленно).

Храбрость должна быть вознаграждена. «В ранце каждого солдата лежит маршальский жезл», — говорил император. И ему верили: ведь храбрость каждого действительно вознаграждалась. В армии Наполеона возраст не был помехой для того, чтобы стать генералом или маршалом, — этим его армия также отличалась от других.

Однажды во время торжеств после победы в Булони два пленных английских моряка сбежали из тюрьмы. Имея один только нож, они изготовили из нескольких кусков дерева жалкое подобие челнока и попытались уплыть, зная, что наверняка погибнут в море. Беглецов схватили — по законам военного времени их следовало немедленно расстрелять. Император поступил иначе:

Я же наградил их деньгами и отпустил восвояси. Потому что всегда ценил храбрость и старался быть великодушным к храбрецам. Например, после победы под Аустерлицем я вызвал к себе пленного русского кавалергарда князя Репнина и сказал ему: «Соберите своих товарищей и отправляйтесь домой. Я не могу лишить вашего государя таких мужественных гвардейцев».

Любые высшие достижения: в изобразительном или театральном искусстве, архитектуре, литературе — вызывали восхищение Наполеона. И он всегда отдавал должное создателям шедевров. Немало написано о беспощадности Наполеона в борьбе за власть. Однако вот один случай, который достаточно выпукло характеризует систему ценностей императора и его стремление разрешать противоречия между ним самим и другими личностями мирным путем, даже если...

Шатобриан — яркий литератор, поэт, лучшее перо Франции и непримиримый идейный противник Наполеона. Памфлеты Шатобриана жалят императора, как рассерженные осы. Император знает: не обращать внимания на газеты — это то же, что спать на краю пропасти... И он не просто обращает внимание — он запросто цитирует памфлеты по памяти, восхищаясь языком поэта:

«Что с того, что Нерон процветает, — где-то в империи уже рожден Тацит». Нерон, как всем должно было быть понятно, — я. А Тацит, конечно же...

Обладая всей возможной властью, император терпит. Пытается договориться с Шатобрианом, отдает ему должное как большому литератору. Не помогает...

...Мне передали речь Шатобриана, которую он собирался произнести при вступлении в Академию. Когда я прочел ее, я был краток: «Ему повезло. Будь она произнесена, этого господина непременно пришлось бы отправить в каменный мешок». Но, ценя поэта, я сам занялся правкой его речи. И конечно же, он отказался ее исправить. И конечно же, я его не тронул — но отправил в ссылку... Воздадим ему должное: он много сделал для торжества любимых им Бурбонов. И он воистину великий человек...

И последнее: император-солдат был очень неприхотлив. Не снимать во время маршей по нескольку дней сапоги, скакать три дня подряд верхом, жить в палатке на бивуаках — все, что он требовал от своих гренадеров, от своей военной элиты, он умел и делал сам.

Умение превращать вред в пользу — одна из сильных сторон Наполеона-стратега.

Вступив в должность командующего Итальянской армией и произведя ей смотр, генерал Бонапарт сразу догадался, почему наиболее влиятельные генералы Французской республики не очень добивались этого поста. Армия походила на скопище оборванцев. Казнокрадство приобрело грандиозный размах, что уменьшало и без того скудное материально снабжение армии. Сорок три тысячи солдат питались чем попало. Дисциплины не было — солдаты прекрасно понимали, что брошены. Накануне приезда Наполеона один батальон отказался выполнить приказ о переходе в другой указанный район, потому что ни у кого не было сапог...

Бонапарт, прибыв в армию, резко повел борьбу с воровством. Солдаты это сейчас же заметили, и это помогло восстановлению дисциплины. Но ждать, пока армия будет экипирована, он не стал — ведь это означало фактически пропустить кампанию 1796 года. И тогда он решил: война должна сама себя кормить. Главное — заинтересовать непосредственно каждого солдата в предстоящем кампании в на Северную Италию. Не откладывать ее до того, как все нужное будет армией получено, а показать армии, что от нее самой зависит забрать силой у неприятеля все необходимое и даже больше того.

Перед началом похода я обратился к армии: «Солдаты! Вы раздеты и голодны, казна должна вам платить, но платить ей нечем! Ваше терпение делает вам честь, но не дает ни денег, ни славы... Я поведу вас на плодороднейшие равнины мира... Там вас ждут богатые области и процветающие города. Неужели вам не достанет храбрости завоевать все это?»

Я начал о понятном. Но заключил о величественном: «Мы принесем свободу прекрасной Италии, раздробленной нынче на жалкие государства! Победителей ждут честь и слава! Вперед, граждане великой Франции!»

Воодушевленные патриотизмом, безоговорочно верящие своему вождю и заинтересованные лично в победе солдаты — огромная сила, в которую превратил Наполеон еще недавно деморализованную армию.

Вот еще один эпизод — из Египетской кампании. После того как были одержаны блестящие победы на суше и разгромлена непобедимая конница мамелюков, штаб получил страшную новость: французский флот разгромлен англичанами... Это означало, что армия остается в горячих песках, отрезанная от снабжения, среди враждебного окружения. Как быть?

В палатке собрались бледные генералы. Я сказал им: «Наши триста судов сожжены. Можно ли назвать это катастрофой? Можно ли считать, что мы теперь в западне? Ничего подобного! Римляне, высаживаясь далеко от родины и начиная поход в глубь страны, сами сжигали свои корабли, чтобы оставить себе два выхода — победа или смерть. За нас эту работу исполнил враг... Возблагодарим же судьбу, оставившую нам лишь два исхода: остаться в этой земле навсегда или уйти отсюда, увенчанными лаврами, как Александр!»

Словом и волей Бонапарт удержал армию от развала. Армия верила своему вождю. Но задача осталась: либо армия должна навечно остаться в этом раскаленном аду, либо идти пешим ходом от Египта до Франции — что тоже было невозможно.