Александра Архипова - Опасные советские вещи

Об этой опасности советские жители активно расспрашивали инструкторов партии, лекторов-пропагандистов и любых представителей власти, о чем те писали в своих отчетах: «Дадут ли китайцы праздновать 50-летие Октября?» или «Правильно ли, что Китай готовится сорвать праздник 50-летия Советской власти путем военного вмешательства?» [225] Каменская 2014: 116. . Циркулирование слухов и городских легенд о готовящейся диверсии в ситуации такой политической напряженности становилось все значимее, потому что советские жители не находили интересующей их информации в газетах и радиопередачах. Партийных инструкторов завалили вопросами: «Почему в наших газетах открыто не пишут обо всех подробностях китайских событий?», «Будут ли помещаться в печати материалы о разногласиях с Китаем?», «Каковы сейчас взаимоотношения с Китаем? Почему этот вопрос освещается мало в газетах?» [226] Там же, сноска 22. .

Напряженное ожидание военного вторжения или диверсий держалось весь конец 1960‐х годов и все 1970‐е годы. Слух о том, что китайцы готовят страшную диверсию под праздник, продолжал функционировать и спустя одиннадцать лет после паники 1967 года. 18 января 1978 года Николай Работнов запишет в своем дневнике: «В Калуге вражеские агенты накануне дня Победы распространили среди воспитанников детских садов (sic!) и учеников младших классов, что 10 мая начнется война с Китаем… представляете коварство» [227] Работнов б. д.: запись в дневнике за 18 января 1978 года. . В это же время становится страшно популярен анекдот: «2000 год. На финско-китайской границе все спокойно» [228] Работнов б. д.: запись в дневнике за 25 июля 1976 года. .

9 сентября 1976 года умирает Великий Кормчий Мао. Примерно в этот момент (или чуть позже) и возникают рассказы о желанном и опасном китайском ковре. Чтобы понять, как эти легенды возникают, мы должны вспомнить особенности советского потребления.

В то время советский человек получал множество ценных товаров, облегчающих ему жизнь, от восточного соседа: китайские спортивные костюмы, тапочки, термосы и, конечно, китайские полотенца. Многие бывшие граждане СССР вспомнят эти большие махровые, но при этом довольно тонкие, полотенца, размером с небольшой настенный ковер, с ярким рисунком (цветы, тигры, восходящее солнце). Такой необычный внешний вид полотенца расширял возможности его использования: его можно было также использовать в декоративных целях, для украшения квартиры. В частности, его вешали на стену как настенный ковер, что соответствовало советской моде.

Надо сказать, что настенные ковры, которые сейчас воспринимаются как неприятный и подлежащий ликвидации атрибут «бабушкиной» квартиры, в позднесоветское время обладал совсем другим статусом. Ковры были показателем достатка, модным элементом домашнего интерьера, они не только и не столько клались на пол, сколько вешались на стену. Таким образом они и украшали, и одновременно утепляли холодные стены панельных домов. Ковры были дефицитом, поэтому, появившись в продаже в том или ином населенном пункте, они довольно быстро исчезали. Так, одна наша собеседница в 1983 году, когда в нескольких магазинах ее родного города Свердловска (сейчас Екатеринбург) вдруг «выбросили» ковры, купила аж четыре штуки, потому что понимала, что долго они в магазинах не пролежат, а лишними никогда не будут и пригодятся если не себе, так родственникам [229] Л. Б., ж., 1947 г. р., Екатеринбург (интервью). . В отсутствие ковров на стену могли вешать как раз те самые большие китайские полотенца.

В городской легенде ковер китайского производства (или, как мы понимаем, возможно большое китайское полотенце) оказывается чем-то иным. Советские жители рассказывали, что китайцы вышивают изображение Мао специальными «фосфорными нитками» или наносят его «фосфорными красками», для того чтобы ночью в красивом настенном ковре проступило изображение Великого Кормчего, лежащего в гробу. Но зачем китайцам потребовалось создавать такой скрытый знак? Существовало три варианта этой легенды, которые по-разному объясняли это действие.

Одна версия предполагала, что на китайском ковре или полотенце проступает портрет Мао, и таким образом, китайский товар является скрытой маоистской пропагандой, аналогом маоистских листовок, с которыми боролся КГБ: «Ну так все китайские ковры крашенные шелковые после культурной революции надо было сдать в КГБ — ибо там по ночам светился портрет Мао» [230] Ф. Л., м., 1973 г. р., Тула (опрос). . К тому же в то время среди советских жителей ходит история о «полотенечной диверсии». Кто-то с советской стороны закупает партию китайских полотенец (в другом варианте они навязываются в качестве подарка), а когда они прибывают, выясняется, что на каждом полотенце есть еще и портрет Мао. А это уже китайская пропаганда. Что делать? Советский чиновник говорит: «Отличные полотенца! Спасибо! Но вот проблема — вы же понимаете, что советские люди будут вытирать этими полотенцами самые разные части тела». Ну и все, полотенца с позором забрали обратно [231] Например, эту историю слышала в детстве одна из авторов этой книги (Александра Архипова). .

Согласно второй версии, фосфоресцирующая вышивка на коврах есть акт диверсии: «Ночью высвечивается изображение Мао Дзэдуна, а иногда Мао Дзэдуна в гробу. Эти ковры специально продавали, потому что китайцы — враги» [232] Т. М., м., 1969 г. р., Москва (опрос). . Вышивая на ковре тайный знак, враги-китайцы напоминают советским людям о себе, или, как в страшной истории, приведенной в начале раздела, пугают советских людей до смерти.

Третья версия заключалась в том, что в Китае есть инакомыслящие, которые, вышивая на ковре «Мао в гробу», делают таким образом протестное высказывание: «Подразумевалось, что в Китае есть инакомыслящие, противники власти. А мы — расхлебываем… Ковра не купить…» [233] Л. И. ж., 1970 г. р., Москва (опрос).

Как мы помним, обнаружение опасного знака в 1930‐х годах влекло за собой уничтожение объекта. Здесь, во-первых, нет процесса обнаружения знака и соответствующих техник («опасный знак» в виде портрета Мао сам себя являет изумленным зрителям). Во-вторых, история о китайском ковре ничего не говорит нам о судьбе вещи после обнаружения светящегося портрета. Только один наш информант сообщил (с явно иронической интонацией), что такой ковер следовало «сдать в КГБ». Многим этот рассказ преподносился не в качестве достоверной истории, но в качестве образца глупых слухов, смешного «анекдота» о прошлом, или «байки»: «Про гроб с Мао Цзе Дуном на китайском ковре мама рассказывала. Но скорее в качестве примера нелепых слухов» [234] Е. К., ж., 1970 г. р., Москва (опрос). .