Александра Архипова - Опасные советские вещи

В реплике Брыка заслуживает особого внимания следующее: он говорит, что если евреи лояльны не только СССР, но и другой стране, то верить им нельзя, даже «еврей из института или аптекарь» может быть потенциально опасен. Конечно, такие представления возникли не без влияния советской пропаганды, которая на протяжении нескольких десятилетий поддерживала образ СССР как крепости, со всех сторон осажденной врагами. Однако на момент начала «дела врачей» идея об опасности «двойной лояльности» была уже вполне «народной».

Как мы уже сказали, страх перед двойной лояльностью не появился в 1953 году. Сразу после образования государства Израиль по всей стране в 1948–1949 годах собираются спецсообщения, регистрирующие реакцию советских граждан на образование нового государства и его политику и, что очень важно, — реакцию на это событие евреев, живущих в СССР, и неевреев. Эти спецсообщения фиксируют рост недоверия к евреям на основании двух обвинений — двойная лояльность и украденное благо.

Послевоенная советская жизнь была очень тяжелой. В 1946 году разразился голод, от которого в колхозах массово умирали люди. Подавляющее большинство населения жило впроголодь и ощущало постоянную нехватку всего — еды, жилплощади, одежды, медикаментов. Вспомним концепцию «ограниченного блага» Фостера (с. 245): ситуация систематической нехватки какого-либо блага может быть истолкована как результат неравномерного распределения принадлежащих группе ресурсов. Если кому-то пирога систематически не хватает, значит, кто-то взял себе слишком большой кусок. Евреи начинают восприниматься не просто как граждане с двойной лояльностью, но и как скрытые держатели благ, доступ к которым они перекрывают для простых советских граждан. В нескольких советских городах при горячем одобрении публики в 1950–1952 годах проходят публичные процессы над расхитителями социалистической собственности. Среди расхитителей оказываются евреи — директора торговых предприятий.

Один из таких процессов проходит летом и осенью 1952 года в Киеве. В расхищении социалистической собственности обвиняются руководители торговой сети «Главлегсбыт» (продукты и товары легкой промышленности). По этому делу арестовано 66 человек, и среди них — несколько евреев. Одного из них — еврея Хаина — назначают главой преступной группировки, причем обвиняют не только в расхищении социалистической собственности, но и в том, что это расхищение проводилось по заданию иностранных разведок (сам Хаин до последнего момента сопротивлялся обвинению в работе на чужую разведку).

МГБ очень пристально следило за реакцией населения на этот процесс. Сексоты собирали сведения о том, что люди говорили на самом процессе, а также на улице и в магазине в течение шести месяцев. Постоянно перехватывалась частная переписка. Из этих довольно жутких документов мы знаем: советские граждане считали, что именно евреи-расхитители были причиной нехватки вещей и еды. Так, киевский врач Павлов в кругу друзей сказал: «Из-за таких грабителей население испытывало трудности, не могло приобрести нужных вещей, вот ту же „тушенку“, которой они спекулировали, достать было невозможно» [640] ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 92. Д. 858–867. Л. 126. . Инженер завода им. Дзержинского М. А. Пивень в беседе с рабочими завода сказал, что «евреи в Киеве создали такое положение, что ничего невозможно купить покушать, в магазинах ничего нет, а вдруг война с Америкой, тогда они вместе с американцами нашего брата загонят на тот свет» [641] ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 92. Л. 116. . Эту же идею в другой компании высказывал инженер-электрик Зарицкий: «Хаин и те, кто с ним сидят рядом, разворовывали советское добро в колоссальных размерах, покупали дачи, кутили за наш счет. Из-за них ничего в магазинах нельзя было достать из мануфактуры» [642] Там же. .

Эти мотивы, объединенные общей темой «украденного блага», прекрасно сочетаются с подозрениями, которые вызывает двойная лояльность. Это мы видим в частном письме 1952 года из Одессы, описывающем никогда не происходившее в реальности массовое отравление. Обратите внимание, каким паническим страхом пронизаны эти строки:

В Одессе отравлено 140 учеников ремесленного училища. В этом тоже виновны евреи. В руках у евреев находится вся торговля, все общественное питание. В случае войны они могут нанести страшный вред, разбить нас изнутри. Я просто напуган [643] ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 92. Л. 115. .

Тема украденного блага была характерна отнюдь не только для украинских городов. Уже в 1953 году, сразу после выхода газеты «Правда» с официальным постановлением об аресте врачей-убийц, трудящиеся в Риге начали задавать идеологическим работникам много вопросов. Прежде всего их интересовало, когда к ним вернется их украденное благо и как правительство собирается реагировать на двойную лояльность евреев:

— Очистят ли медицинские учреждения, т. к. многие отказываются леч(н)иться у них [евреев]?

— Почему евреи не занимаются физическим трудом, а преимущественно занимают руководящие должности?

— Почему не применяют санкцию спецпереселения к евреям особенно из пограничных городов, Москвы и Ленинграда?

— Почему евреи материально живут лучше других?

— Почему курорты Рижского взморья заполнены в основном евреями?

— Почему не пресекут переписку евреев с заграницей?

— Предпримут ли, наконец, что-либо против евреев, т. к. они неоднократно были замешаны во враждебных действиях против строительства социализма в нашей стране? [644] ЛСА. Ф. РА-101. ОП. 66. Д. 88. Л. 52–53. Копия Архива Истории еврейского народа в Иерусалиме.

В свете данных, которые мы только что предоставили, необходимо пересмотреть предполагаемые причины «дела врачей». Американский историк Элисса Бемпорад полагает, что и официальное обвинение «врачей-убийц», и слухи вокруг него представляли собой секуляризированную версию кровавого навета (наветного обвинения евреев в использовании крови христианских детей для приготовления мацы). По ее мнению, сюжет о кровавом навете был актуален среди советских горожан, поскольку в большинстве своем они вышли из деревни и принесли с собой традиционные антисемитские представления, и в послевоенное время достаточно было поощрительных сигналов со стороны власти, чтобы эти представления стали громко высказываться [645] Bemporad 2012. . А Галина Зеленина видит в «деле врачей» скорее не кровавый навет сам по себе, а его проективную инверсию. Преступления кремлевских врачей и преступления врачей на местах воспринимаются «жертвами» как результат мести славянам за соучастие в геноциде или за иные антисемитские действия. Рассказывая об этих преступлениях, «простые советские люди» освобождают себя от какого-либо чувства вины и получают моральное оправдание своему антисемитизму [646] Зеленина 2016. . Второе, «психоаналитическое», объяснение невозможно доказать на фактическом материале, а первое, историческое, носит слишком общий характер. Не в его пользу говорит и тот факт, что не только недавние крестьяне, но и потомственные горожане могли обвинять евреев в отсутствии еды в магазине и воды в кране. Зато мы видим, что в обвинениях в адрес евреев-убийц до 1953 года и во время «дела врачей» основными пунктами стали подозрение в двойной лояльности и в обладании украденным благом. Еврей, тем более врач-еврей, изображался в городских легендах как политический и этнический чужой, завладевший «нашим» куском пирога. А светская версия «кровавого навета» (евреи ловят детей и добавляют кровь в мацу, потому что это им нужно скорее не по религиозным, а по практическим соображениям), скорее, присоединялась к этим двум обвинениям «по пути», усиливая образ злодея.