Борис Модзалевский - Пушкин и его современники

Cet imprudent diable Bartenef m’a donné du fil à retordre; quel front d’airain! C’est inoui!!! je vous écris encore aujourd’hui pour vous dire que hier j’ai répondu à ses amabilités par Sobolevsky auquel j’ai écrit aussi quelques lignes pour le mettre au fait de la chose, en lui envoyant en même votre lettre concernant Bartenef. Mon épitre à celui-ci était inserrée sans être cacheté. Je priai Sobolevsky de la lui lire tout haut, devant les autres, et s’il le trouvait ( нрзб .) nécessaire, de la publier même dans la Gazette de Moscou [851].

Вот письмо Бартенева при присылке его брошюрок [852]. На это я ему с месяц не отвечала и не хотела отвечать, но твоё письмо вынудило меня уже написать. —

«М. г. Пётр Иванович! — Получивши письмо ваше чрез Сергея Александровича, я была чрезвычайно удивлена изъявлением вашей признательности за данные будто бы мной вам сведения о детстве А. Сер. Я вовсе её не заслуживаю, удивляясь лишь только тому, кто бы мог сообщить вам оные от моего имени; конечно, не господин Анненков, которого статья ваша, публикованная в Московских ведомостях, привела в справедливое негодование против меня и моего мужа.

Муж мой единственно для господина Анненкова составил из слов моих краткое начертание о детстве покойного брата, и в то время (нужно ли мне вам это напомнить?), когда вы меня расспрашивали о нём, я лишь советовала вам обратиться к самому г. Анненкову или к Сергею Александровичу Соболевскому, у которого тогда находилась копия с оного. Мне же очень понятно, что если б даже я и хотела удовлетворить вашему любопытству, я не была в состоянии этого сделать, страдая жестокой головной болью, которая и принудила меня чрез минут десять прекратить с вами мою беседу; с тех пор я не имела удовольствия нигде вас встретить. Позвольте же мне вам повторить, что я никак со стороны вашей не заслуживаю благодарности; изъявите оную тому, кто вам доставил, без моего согласия, материалы для вашей статьи и даже совершенно без моего ведома. О. П.»

J’ai été pressée de lui envoyer cette lettre que je ne pensais ni à corriger le style, ni les fautes qui probablement s’y sont glissées, Léon étant déjà parti pour son université, — toutefois je prie Sobolevsky de le faire s’il juge à propos de l’inserrer dans les Московские Ведомости; je ne crois pas pourtant qu’il se donne cette peine [853], для этого надо бы и предыдущую статью об этом написать, и потому не сделаешь ли ты сам этого, предуведомляя, однако Соболевского обо всём. Бартенев же присылает свой адрес : в Москве, на Молчановке, в доме Ст. Сов. Бахметева; Соболевского же — на Девичьем поле, в доме Мальцова… [854]

Вскоре Соболевский, получив упомянутое письмо О. С. Павлищевой (нам неизвестное), послал самому Н. И. Павлищеву следующее любопытное письмо.

На днях, любезный Павлищев, получил я письмо от Ольги Сергеевны, к которому приобщено было ваше от 23 ноября (5 декабря). Претензии Анненкова вздорны: вот как было дело:

Приезжаю раз к Ольге Сергеевне и прошу её о позволении привезти к ней некоего юношу Бартенева, ревностного собирателя сведений об Александре Сергеевиче. Позволение мне дано: впрочем , промолвила Ольга Сергеевна, всё, что я знаю и помню о детстве брата, внесено в эту тетрадь; возьмите её и сообщите ему. Тут не было прибавлено ни слова об том, чтобы вышеписанная театрадь была составлена для особой цели или в пользу какого-нибудь лица; ergo: Бартенев имел полное право пользоваться её содержанием; я же имел не только право, но и обязанность сообщить тетрадь Бартеневу.

Из сего следует, что вы, любезнейший Павлищев, не имеете ни малейшего повода претендовать на Бартенева de jure. А что и de facto претендования на него быть не может, в том уверитесь вы из самой его статьи, при сём прилагаемой. Статья содержит 66+16 страниц (82 страницы), каждая страница содержит до 35 строк; положим только 80 страниц по 30 (только) строк на каждую; и так написано на этот раз Бартеневым 2400 строк.

Сколько заимствовано Бартеневым из тетради Ольги Сергеевны и не было прежде у Бантыша-Каменского и других биографов?

1) то, что мать Пушкина называли креолкою,

2) то, что Дельвигу нравились письма бабки Пушкина (другие подробности о сей последней слышаны Бартеневым от родной его тётки Надежды Петровны Бурцевой, которая коротко знала Марью Алексеевну Ганнибал и Надежду Осиповну Пушкину),

3) Анекдот: Ну нечего скалить зубы [855],

4) то, что сказано о первых поэтических стихах Пушкина.

5) то, что Пушкина крестил Воронцов [856]

Вот и всё. Остальное о детстве Пушкина взято из Бантыша-Каменского, писавшего со слов Сергея Львовича.

Ergo , из 2400 строк статьи Бартенева только 50 (ad maximum, и то гораздо меньше) почерпнуты из того, что есть в статье, писанной со слов Ольги Сергеевны.

Удивляюсь мелочности наших Литераторов и их жадности. Как не делиться тем, что есть или что знаешь? Например, хорошо ли бы я сделал, если бы сохранил у себя и для себя ту массу стихов (из Онегина, Бориса Годунова, Кто знает край, где небо блещет [857]; Какая ночь, мороз трескучий и пр.), которую я немедленно после смерти Пушкина и возвращения моего из-за границы отдал в Современник 1838 года? Хорошо ли бы я сделал, держав под спудом найденную мною в бумагах Льва статью об Александре (она напечатана в Москвитянине) [858]и наконец, неужели мне теперь, когда выйдет биография Анненкова, чинить на него суд за всё то, что Анненков поместил в неё вероятно из 36 писем Александра к Льву, писем, принадлежащих моему опекунству, мною самим переписанных и сообщённых многим, разумеется не для корысти, а в пользу отечественной Литературы?

Для оной же пользы замечу, что я вышереченных писем никому не сообщал в оригинале, а сам списывал их прежде, дабы исключить некоторые шуточки или намёки на лица семейные или живущие, от чего в ходячем списке произошли такие перемены и перестановки, коими я приобрёл возможность доказать всем и каждому, что эти письма до меня никому и никем сообщены быть не могли и что, следовательно, всякое их обнародование есть нарушение собственности малолетних, коих имущество вверено моему попечению.

6/18 декабря 1854. Прощайте. Весь ваш Соболевский

Москва,

дом Мальцова на Девичьем поле

Наше дело в Ломбарде подвигается к концу и по полученным мною сведениям, вам уплата учинится послезавтра (8-го числа). Дай Бог! 3000 по заёмному письму также есть чем уплатить, о чём мною приказано. А как мы уплатили прочие долги (долги собственно Льва Сергеевича) — это весьма гадательная статья [859].

Седьмого декабря О. С. Павлищева снова упоминала в письме к мужу «насчёт Бартенева» и сообщала, что 29 ноября писала ему, переписав письмо к ней Бартенева и свой ответ последнему; «будет ли мне отвечать Соболевский, это ещё вопрос» [860]; но Соболевский ответил, — что видно из письма О. С. Павлищевой к мужу от 16 декабря: «Sobolevsky m’a écrit, il prétend que je lui avais donné la copie de l’article concernant son [т. e. Пушкина] enfance rien que pour la communiquer à Bartenief; il prend le parti de ce dernier, cela va sans dire — comment ai-je pu le faire? Sobolevsky avait déjà la copie et ce n’est que pour me débarrasser du diable boiteux [861]que je renvoyais celui-ci à Sobolevsky [862]. Я не ожидала такой плохой шалости от Соболевского». Несмотря на то, что, как видно из этих слов О. С. Павлищевой, она сама была виновата в том, что записка попала к Бартеневу, она считала виновными и Бартенева, и Соболевского.