Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

В это время представился удобный случай засвидетельствовать императору французов благодарность за благожелательную позицию Франции на мирном конгрессе. Причем сделано это было весьма нетривиальным способом. 16 марта 1856 г. у императора Наполеона и императрицы Евгении родился долгожданный наследник. Французские войска, пока остававшиеся в Крыму, отметили это событие праздничным салютом. Русская армия, расположенная фронтом перед боевыми порядками французов, последовала их примеру, отсалютовав рождению императорского принца (Prince Imperial), а вечером на прилегающих горах устроила иллюминацию, которой вместе с русскими могли любоваться и их противники – французы.

Эта акция, осуществленная еще до подписания мирного договора, произвела самое благоприятное впечатление во Франции. Император поспешил выразить графу Орлову искреннюю признательность и объявил, что немедленно направляет в Петербург своего генерал-адъютанта графа Эдгара Нея, внука прославленного маршала, расстрелянного Бурбонами в 1815 г., с выражением благодарности за «это спонтанное выражение симпатии, так тронувшее его сердце» [75] Из телеграфной депеши Орлова от 29 марта 1856 г., адресованной Нессельроде // АВПРИ. Ф. 133. Он. 469. 1856 г. Д. 148. Л. 70–70 об. .

Расположенность Наполеона и его уполномоченного на конгрессе Валевского к России, конечно же, была далека от альтруизма. Активно содействуя мирному урегулированию, французская сторона вместе с тем твердо отстаивала свои интересы, ради которых в 1854 г. она вовлекла себя в конфликт между Турцией и Россией. Эта твердость обнаружилась при обсуждении проблемы нейтрализации Черного моря, в частности в вопросе о ликвидации крепостных и других военных сооружений на побережье. Французские уполномоченные настаивали на возвращении Турции взятого русской армией Карса, а также отклонили давние претензии России на единоличную защиту прав православных подданных султана, выступая за совместные гарантии великими державами прав всех христиан Оттоманской Порты [76] Charles-Roux К Op. cit. Р. 90–96. За несколько дней до открытия конгресса султан Абдул-Меджид под давлением Англии и Франции издал манифест (хатти-шериф), провозгласивший свободу всех христианских вероисповеданий на территории Оттоманской Порты. Это позволило Кларендону и Валевскому настоять на включении упоминания об этом манифесте в специальную статью Парижского мирного договора. . По этим вопросам Валевский на конгрессе выступал солидарно с Кларендоном. В целом же позиция Франция – единственной из участниц конгресса – была наиболее благоприятной по отношению к России.

Умелое посредничество Валевского, которого в наиболее трудных ситуациях эффективно поддерживал Наполеон, позволило сторонам в скором времени придти к согласию и 30 марта подписать Парижский мирный договор [77] Текст договора см.: Мартенс Ф. Указ соч. Т. XV. С. 307–328. , который, по всеобщему признанию, оказался менее жестким и унизительным для проигравшей войну России, как этого можно было ожидать. В сущности, в нем были зафиксированы только те положения, с которыми Россия предварительно согласилась при созыве конгресса.

Наибольшее удовлетворение итогами войны, зафиксированными в Парижском мирном договоре, испытывал Наполеон III. «Весна 1856 года была временем подлинного цветения для императора и для Франции, – отмечается в современной «Истории французской дипломатии». – За ее пределами французская армия, вынесшая на себе основную тяжесть коллективных операций, проявив способность действовать на протяжении нескольких месяцев в условиях крайней удаленности, доказала, что она – лучшая на тот момент армия в мире. Париж заменил Вену и даже Лондон в качестве стержня европейского концерта… Хотя победа и [мирный] конгресс не принесли Франции прямых существенных выгод, они придали ей очевидный ореол. Если Наполеон имел целью разорвать то, что все еще называли Северным альянсом, то он полностью реализовал свой замысел. Отныне Австрия и Россия никогда уже не смогут выступить вместе, особенно против Франции» [78] Histoire de la diplomatic franchise. / Presentation de Dominique de Villepin. P, 2005. P. 590. .

Действительно, не получив никаких территориальных и материальных преимуществ, Наполеон III добился большего – как для Франции, так и для династии Бонапартов. Был взят моральный реванш за унижение 1814-15 гг. На смену господствовавшему прежде на континенте Священному союзу пришел «европейский концерт», в котором Франция получила ведущую роль, а император французов превратился в подлинного арбитра Европы. [79] Sedouy J.-A. de. Op. cit. P. 321.

Чувствуя недовольство своих союзников обозначившимися на конгрессе признаками его интереса к России, и не желая компрометировать франко-британский альянс, Наполеон III вынужден был пойти навстречу настойчивым пожеланиям сент-джеймского и венского дворов о дополнительных гарантиях территориальной неприкосновенности Турции. 15 апреля 1856 г., спустя две недели после закрытия мирного конгресса, граф Валевский, лорд Кларендон и граф Буоль подписали трехстороннюю конвенцию о гарантиях Оттоманской империи.

Когда Валевский сообщил об этом Орлову, начавшему сборы к возвращению в Петербург, граф Алексей Федорович выразил французскому министру свое крайнее удивление этим актом, антироссийская направленность которого, как он не преминул заметить, не вызывает у него сомнения. В депеше на имя государственного канцлера Орлов следующим образом прокомментировал поведение Франции в этом деле: «…Австрия и Англия, вероятно, выдвинули эту комбинацию нарочно с целью скомпрометировать перед нами Францию и тем самым испортить наши отношения, проявление сердечности которых уже начинало беспокоить венский и лондонский дворы» [80] Красный архив. 1936. № 2 (75). С. 52. .

Александр II согласился с такой трактовкой Орлова, но одновременно укрепился в мысли, что Наполеону не следует вполне доверять. На депеше Орлова государь сделал помету: «Это поведение Франции по отношению к нам не очень лояльно и должно служить нам мерилом степени доверия, которое может нам внушать Л. – Н[аполеон]» [81] Там же. .

По всей видимости, и сам император французов испытывал некоторую неловкость от содеянного. Он пригласил к себе Орлова и выразил ему глубокое сожаление по поводу подписанной конвенции. Это решение, объяснял он, было вынужденным, так как прямо вытекало из заключенного еще на Венской конференции соглашения союзников о гарантиях Турции. К тому же, на него оказывалось сильнейшее давление со стороны Англии и Австрии.

Орлов, с присущей ему откровенностью, которая как будто бы всегда импонировала Наполеону, ответил, что он, конечно же, отлично понимает мотивы действий Англии и Австрии, но не может понять, почему Франция поддалась их давлению в принятии решения, имеющего очевидную антироссийскую направленность. Тем более странно для наметившихся дружественных отношений между Россией и Францией, добавил Орлов, что от него пытались скрывать сам факт переговоров по этому вопросу.