Сергей Нилус - Cобрание сочинений - Том 5

«Пророк — это есть человек, который свои мысли, образы и представления развивает в себе до их крайних пределов. В уме и сердце он сосредоточивает во всей полноте весь свой идеал, который представляется ему целью его жизни; им заранее намечается, что к служению этому идеалу должен быть приведен весь мір, без малейших исключений. Он носит в душе полный образ своего идеального міра, и этот внутренний, духовный идеал служит для него образцом, по которому он строит весь свой план преобразовательной деятельности; он направляет все его труды, которые он хочет выполнить во внешнем проявлении реальной жизни. Он имеет абсолютное убеждение, что все должно быть так, как это понимает и хочет; это убеждение дает ему вполне достаточное основание и требовать, чтобы все действительно так и было. Он не принимает в соображение никаких извинений, никаких доводов, никаких компромиссов, и его страстный, порицающий голос неумолчно раздается даже и тогда, когда весь мір восстает против него».

Эта статья была написана в то время, когда полемика между Герцлем и Гинцбергом разгорелась до крайней степени, и когда приверженцы Герцля были гораздо более многочисленны, нежели приверженцы Гинцберга.

Это есть крик фанатика, который бросает вызов всему міру и который готов совершить любое преступление, готов пожертвовать бесчисленным количеством человеческих жизней — только бы исполнить свою волю.

В одном из сочинений Леона Симона есть место, где он как бы хочет дополнить мысль своего учителя; он говорит так: «Пророк хочет увидеть осуществление своей мечты, какие бы последствия ни произошли от этого».

Кроме Моисея Гинцберг очень много занимался подробным и проникновенным изучением трудов Маймонидеса, или Маймуни (1135-1204), автора «Руководства для колеблющихся», этого «второго Моисея», как можно его назвать, если принять во внимание степень почитания, каким он пользуется у евреев. Мысли этого «Мудреца» собраны в статье Гинцберга, названной им — «Главенство Разума».

Что касается некоторых фраз и выражений, очень часто повторяющихся в сочинениях Гинцберга, как «еврейская душа», «еврейский национализм», «Израильская нация» и т. д., то эти выражения, совершенно подобны тем, которые употреблял Манассей-Бен-Израэль (1606-1657), еврей, покоривший Англию.

Разбираясь в различных звеньях цепи творческих исканий, созданной еврейскими мыслителями, Гинцберг надолго остановился перед Спинозой (1632-1677). Со всей присущей ему энергией, он постарался вытянуть из этого рудника философии все мысли, могущие быть использованными в желательном смысле его фанатизмом.

Спиноза высказал мысль, выведенную из его наблюдений над жизнью, что право и сила кажутся ему взаимодействующими факторами, и что поэтому область индивидуального права совпадает с областью соответствующей силы. Гинцберг ухватился за это построение и сделал из него догмат: «Сила создает право» — говорит он в первом своем «Протоколе».

Точно так же он взял у Спинозы свою теорию о «естественном праве силы», которое не признает разницы между добром и злом.

Из того же источника почерпнул он свою концепцию о будущем еврейском государстве, в котором основным законом будет слепое послушание, даже и в тех случаях, когда будет приказано лишать жизни себе подобных или отнимать у них имущество. Мысль о верховных правах Государства, контролирующего не только гражданскую деятельность народа, но и всю его духовную и религиозную жизнь, иначе говоря, мысль о гражданском и религиозном деспотизме, намеченном «Протоколами» как линия поведения будущего явного еврейского правительства — эта мысль взята Гинцбергом из теологически-политического трактата Спинозы.

Можно утверждать вполне достоверно, что Гинцбергом заимствовано у Спинозы все то, что было ему нужно для обоснования своего учения. То же происхождение имеет и его пантеизм, о котором он сплошь и рядом упоминает.

Мы имеем в виду посвятить специальный труд на разбор «Протоколов»: там из нашего анализа читатель вынесет еще более мотивированное убеждение в том, что Гинцберг в произведении своем отнюдь не является новатором.

Широко использовав Спинозу, Гинцберг обратился к изучению своих предшественников — влиятельных и популярных евреев XVIII века. Первенствующее место между ними занимает Весли (1725 до 1805) и Моисей Мендельсон (1728-1786), «Третий Моисей»: оба они, вместе с банкирами Итцигом, Фирдландером и Мейером, были вдохновителями и организаторами иллюминизма.

Здесь будет чрезвычайно кстати провести параллель между Весли и Ашером Гинцбергом. И того и другого современные им евреи называли пророками. И тот и другой как нельзя лучше поняли психологию «Человеческих групп различных партий и народов» (см. «Протокол» № 2) и сумели использовать слабости и недостатки «неверных», которых они приспосабливают для своих целей как орудия, или как ширмы.

Подобно тому, как Весли и Мендельсон пользовались Адамом Вейсгауптом, Реймарусом, Лессингом, Николаи, Карлом Дом, Мирабо и другими, точно так же в наши дни Гинцберг имеет в своих руках, в полной своей власти Ллойд-Джорджа, Клемансо, Вильсона, Леона Буржуа, Ратенау и еще многих, очень многих других.

Весли и Гинцберг сходятся и в одинаковых их воззрениях на общий план действий. Самым верным путем для выполнения своего дела они оба считают тот, который приводит к полному осуществлению высшего контроля и наблюдения за франмасонством и всеми его разветвлениями. Оба они этой цели достигли.

Пользуясь одинаковыми методами в разные эпохи истории, эти два еврея питали Революцию и руководили ею: Весли подготовил «великую французскую революцию» и видел воочию, как она развивалась и действовала. Гинцберг составил планы обеих революций, бывших в России, — 1905 и 1917 годов, — и также имел возможность до пресыщения насладиться подготовленной им драмой.

Чтобы иметь точное представление о количестве мыслей, заимствованных Гинцбергом у Весли, читатель должен бы читать параллельно «Протоколы» Гинцберга и сочинения обоих авторов. Особенно нужным был бы такой метод при изучении приказов и инструкций Вейсгаупта, рассылавшихся его приверженцам и непосредственно представлявшихся Весли на просмотр.

Гинцберг подражал и Мендельсону в том, что касается еврейского движения «Хаскала»; но в дальнейшем развитии понимания еврейского вопроса между ним и Мендельсоном устанавливается громадная разница. Роль Мендельсона в решении национального вопроса заключалась в том, что он всеми мерами содействовал и способствовал тому, чтобы еврей был вытянут из своего гетто на путь широкой жизни и чтобы, приобретши образование, нужное ему для проникновения в интеллигентные круги немецкого общества, он мог бы добиваться правительственных и профессиональных должностей и достигнуть равноправного общественного положения. С такой точкой зрения Гинцберг не соглашается: такой паллиатив, по его мнению, удовлетворить его не может. Он поставил себе задачей применить результаты движения XVIII века как факторы возрождения и укрепления еврейского национализма, причем делу своему придал чисто творческий характер, ибо заветная цель его заключается в воссоздании еврейского народа на обновленных началах.