Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 3

С каким-то замиранием сердца въехал я на двор монастырской гостиницы. Было около трех часов пополудни. Лишь только отвели нам квартиру, вошел к нам о. Макарий, бывший на ту пору в гостинице. Благословив и приветствовав нас, он сказал шутливым тоном:

— Видите, какой я страшный! Вы за сто верст и то меня боитесь. А я, ежели правду сказать, радуюсь и благодарю Бога за вас; ведь вы не меня боитесь, а вас пугает, что живете-то нехорошо. Не смущайтесь, однако ж, этим: Господь вам поможет. Полагайте начало вашего исправления. Имейте только произволение благое, а уж Господь устроит ваше спасение. А ежели я неискусен и не сумел вас научить так, чтобы вы не смущались, то в этом простите, Бога ради, и не посетуйте на меня: ведь я тоже человек, как и все люди, даже грешнее многих, очень многих. Ежели и вы что-нибудь помыслили, или сказали обо мне что-либо худое, то забудьте и не думайте об этом. Мы — христиане: каждый из нас обязан, прощая друг другу, понести немощь братскую, по словам апостола: «Друг друга тяготы носите, да тако исполните закон Христов». Успокойтесь, прошу вас, и будьте мирны.

Поговорив еще немного, отец Макарий ушел. Оставшись один, я подумал: что за чудеса такие! Несколько недель душа моя была в беспрерывном волнении, мысли беспрестанно менялись и порождали в сердце то злобу, то досаду, тоску, беспокойство, — и вдруг, после его ласковых, исполненных христианской любви слов, вся это буря духовная миновалась... Неужели это от воображения? Отчего же, однако, никто другой никогда не влиял на меня так, как этот простой монах? Ведь это ж не сказка, что я назад тому сряду несколько недель был нездоров душою, почти ни одной ночи не спал покойно, — и вот теперь чувствую, как будто на свет народился. Нет, поневоле придешь к тому убеждению, что тут есть Божественная благодать, всегда «немощная врачующая», что она уврачевала меня, при молитвенной помощи Старца, что вместе с ним явилась ко мне всесильная помощь Божия и изгнала из души моей скорбь, замирание сердца заменила какою-то тишиною, пролила во все существо мое легкость, мир и спокойствие. «Нет, Старец Божий! — сказал я решительно. — Теперь уж не отстану от тебя и, насколько сил хватит, буду исполнять все твои советы!»

В течение нескольких дней, проведенных нами в Оптиной Пустыни, вот что преимущественно сохранилось в моей памяти.

Когда у нас зашла речь о последнем письме Старца, по которому я и приехал в обитель, о. Макарий сказал:

— Помните, — я писал вам, что вы имеете самовластие, разум и закон. Рассудите здраво: вам дана воля жить, как вы хотите; дан нам всем закон, как обязаны мы жить и, наконец, — разум, чтобы понять закон и видеть, как управляем мы нашею волею: сообразны ли с уложениями закона по воле нашей творимые дела? Что преобладает в нас: твердое ли намерение исполнять заповеди или лукавый и вместе с тем заманчивый соблазн житейских наслаждений? Кто в состоянии сам собою устоять против искушений вражиих? Кто, плывя по житейскому морю, не знает бурных напастей на зыбких волнах? А между тем каждому из нас надо стремиться к тихому пристанищу, возводящему от тли к Господу, Который призывает всех труждающихся и обремененных, обещая упокоить их. Помните, что все мы здесь временны, и никому не известно, когда мы предстанем пред Господом славы; но ведайте, в чем нас застанут, в том и судить будут; и ежели мы наше самовластие употребим во зло и разумную волю нашу не покорим закону, повторяю — страшно будет грешнику впасти в руце Бога Живаго... Не подумайте, чтобы я предлагал вам убегать общения со светом или чуждаться знакомства с добрыми и хорошими людьми, — нет: всякий человек должен жить там, где Господь определил ему жить. Вы — человек светский, вы — член вашего общества; не чуждайтесь же его, но старайтесь жить благочестиво, никого не осуждая, всех любя; во всех житейских столкновениях укоряйте себя, стараясь извинять другого. Если же вас кто чем оскорбил, то помышляйте, что это попущено Богом, дабы испытать, насколько велико ваше христианское терпение. Поминайте чаще величие Божие и свое убогое ничтожество; будьте внимательны к своему деланию и не допускайте в себе мысли о вашем достоинстве, подобно фарисею, но почаще повторяйте молитву мытаря; читайте книги старческие; выпишите себе духовные журналы — это будет занимать вас и утверждать в духовном делании.

Когда я обжился в деревне, — так продолжает автор рукописи, — и познакомился ближе с соседями, прошел слух, что меня хотят назначить на службу по выборам. Крепко мне не хотелось закабалить себя на несколько лет, не предвидя в этом ничего, кроме стеснения в жизни и лишения себя свободы. Увидавшись с о. Макарием, я обратился к нему с вопросом, как он мне посоветует поступить в этом случае.

— Не должно искать или просить, — отвечал он, — чтобы вас избрали на какую бы то ни было должность, но ни в каком случае не должно и отказываться, ибо не совсем добросоветно уклоняться от служения обществу тем более, что ежели жребий служения падет на вас, то это, конечно, не без Промысла Божия, которому каждый из нас смирением и любовию должен покоряться. Наконец, ежели никто из благонамеренных и способных людей не захочет служить, то поневоле место его займет какой-нибудь малознающий или, того еще хуже, человек с малыми средствами к жизни, который иногда будет не в силах устоять против искушений денежных, могущих встретиться на службе: вами же выбранный человек начнет брать взятки, судить пристрастно, — а вы приметесь его бранить, осуждать да сердиться на него, — а кто виноват? Вы сами, потому что ленитесь служить, тогда как имеете все средства к тому, чтобы удержаться от каких бы то ни было незаконных доходов. Ведь вас не соблазнит мшелоимство? — спросил он, устремив на меня свои добрые, в душу проникающие очи, — не правда ли?

— Конечно, — отвечал я, — лично для меня это неопасно. Бывши в гражданской и военной службе, я никогда не имел никаких доходов; убежден и теперь, что никогда и впредь их иметь не буду.

— Ой, как вы нехорошо говорите! — почти с гневом перебил Старец, — какие у вас горделивые мысли! Как можно так самонадеянно говорить? Неужели вы не знаете примеров, что бывали люди, о коих общественное мнение говорило, что они, в строгом смысле, честны, — и неошибочно было это мнение: они, действительно, были безукоризненно честны; но когда доверили их распоряжению большие суммы, то тут-то лукавый и попутал их, — горделивое самолюбие сказалось: страстная привязанность к житейским наслаждениям искусила их слабые души. Конечно, не без труда и не без угрызения совести решились они поклониться тельцу златому, как средству для удовлетворения своих страстей. И пали они оттого, что их честность была основана на одном лишь самолюбии: они были самонадеянно честны и притом боялись только света, не помышляя о будущей жизни и об ответственности пред Всеправедным Судией живых и мертвых... Вам советую я о своих намерениях рассуждать без самонадеянности, но со смирением. Понятно, что вас не соблазнят сто рублей или тысяча, положим, даже более этого, потому что, по вашему состоянию, подобная сумма не так еще важна; а ежели бы представился вам случай приобрести мильон, несколько мильонов, и приобрести их с надеждою — авось не узнают, — что бы вы сделали? Я вам на это отвечу так: ежели обратитесь ко Господу, то Он поможет и сохранить вас от постыдного падения; а ежели понадеетесь на себя, то весьма немудрено, что впадете в преступление, от чего да сохранит вас Господь Бог и Царица Небесная!...