Юрий Мухин - Война и мы

Может, Баграмян слегка и приукрашивает панику у немцев, но, скорее всего, и немецкие солдаты, оставшись без командиров, запаниковали. Но все же отдадим должное генералу Кохенхаузену — он был полководцем, а не полкопосыльцем, — он водил полки в бой, а не посылал их туда. И совершенно естественно, что именно он, полководец, повел своих солдат на прорыв из окружения.

А вот кто водил советских солдат на прорыв из Севастополя. Теперь вспоминает фельдмаршал Манштейн:

«Заключительные бои на Херсонесском полуострове длились еще до 4 июля. 72-я дивизия захватила бронированный ДОС «Максим Горький II», который защищался гарнизоном в несколько тысяч человек. Другие дивизии все более теснили противника, заставляя отступать на самый конец полуострова. Противник предпринимал неоднократные попытки прорваться в ночное время на восток в надежде соединиться с партизанами в горах Яйлы. Плотной массой, ведя отдельных солдат под руки, чтобы никто не мог отстать, бросались они на наши линии. Нередко впереди всех находились женщины и девушки-комсомолки, которые, тоже с оружием в руках, воодушевляли бойцов. Само собой разумеется, что потери при таких попытках прорваться были чрезвычайно высоки».

Как видите, еще долгих четыре дня уже брошенные командованием советские солдаты продолжали драться, что и заставило Манштейна в конце концов воскликнуть: «…ибо русский солдат поистине сражался достаточно храбро!»

Но обратите внимание, кто у нас, в отличие от немцев, водил солдат на прорыв — не генералы, как у них, а «женщины и девушки-комсомолки».

Да, есть от чего почесать в затылке: кормит-кормит русский народ своих генералов в мирное время, а во время войны солдат на прорыв ведут комсомолки. Умны мы, русские, сказать нечего…

Являлась ли трусость полководцев РККА правилом? Не думаю. Полагаю, что она не была даже тем, что называют типичным. Думаю так, потому что иначе Советский Союз не выиграл бы войну ни при каких потерях, но поскольку эти потери все же были непомерно велики, то трусость полководцев имела огромное значение. Мы дальше еще задумаемся над вопросом, почему так — почему, считаясь полководцами, генералы и офицеры в РККА массово предпочитали быть полкопосыльцами: боялись водить в бой полки и стремились их туда послать из безопасного места. На эту трусость постоянно натыкаешься, читая даже не нынешние воспоминания ветеранов, выходящие без цензуры, а еще те, подцензурные. Вот, скажем, эпизод из воспоминаний Н.К. Попеля, относящийся к началу осени 1941 года.

«Я связался по телефону с командиром полка, в котором должен был сам зачитать и разъяснить приказ.

— Какова у вас обстановка?

— Спокойно, стоим на прежних позициях… Противник ведет методический огонь.

По пути в полк настигаю хвост какой-то колонны. Приказываю Балыкову:

— Узнайте, что за подразделение.

Минуту спустя Михаил Михайлович назвал номер того самого полка, в который мы ехали. Я выскочил из машины. Бойцы неторопливо шли по обочине. У многих в руках круги подсолнечника.

— Куда путь держите?

— То начальство знает, товарищ бригадный комиссар.

— Где начальство?

— Впереди, наверное…

Однако впереди никого не было. Я подъехал к командиру головной роты.

— Кто ведет колонну?

— Тут из дивизии был кто-то. По его приказанию мы и снялись.

— Давно?

Лейтенант посмотрел на небо, потом достал из кармана гимнастерки часы-луковицу.

— Часа полтора, от силы — два.

А с командиром полка я говорил сорок минут назад. Вот тебе и «спокойно, на прежних позициях…».

Повернул колонну обратно. Снявшиеся с передовых позиций подразделения вновь заняли свои окопы. Полк отлично дрался, когда немцы стали десантироваться на левый берег. Но командовал им уже другой командир, который хорошо видел с наблюдательного пункта свои боевые порядки, а не фантазировал, сидя в блиндаже за пятнадцать километров от передовой».

А вот эпизод воспоминаний А.В. Горбатова, уже из 1943 года: «Как только противник начал отход, дивизия форсировала Зушу на всем фронте и повела преследование. Правда, форсировав реку, полковник Червоний излишне задержался в поспешно оставленных немцами комфортабельных землянках и отстал от своих полков — мне пришлось посадить его в свою машину и перевезти туда, где ему надлежало быть. Но с тех пор он больше не пользовался моей машиной и перемещался только на своей».

Однако следует сказать, что воспоминания Горбатова в данном контексте не типичны, поскольку, повторюсь, действует принцип «каков поп, таков и приход». Этот «поп» — Горбатов вводил свои законы, а по этим законам, в частности, он сам водил в бой полки и от подчиненных генералов этого требовал: «Большую роль сыграло вошедшее у нас в правило: личное наблюдение командиров дивизий за полем боя с приближенных к противнику НП; это и позволяло вводить резервы своевременно», — пишет в своих воспоминаниях «Годы и войны» А.В. Горбатов.

А немецкому генералу Г. Гудериану, кстати, в полезности для генерала лично водить полки в бой в 1933 году пришлось убеждать начальника Генштаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Л. Бека.

«С Беком мне преимущественно и приходилось вести борьбу по вопросам формирования танковых дивизий и создания уставов для боевой подготовки бронетанковых войск.

Особенно был недоволен Бек уставными требованиями, что командиры всех степеней обязаны находиться впереди своих войск.

«Как же они будут руководить боем, — говорил он, — не имея ни стола с картами, ни телефона? Разве вы не читали Шлиффена?» То, что командир дивизии может выдвинуться вперед настолько, что будет находиться там, где его войска вступили в соприкосновение с противником, было свыше его понимания», — пишет Г. Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата».

Да, у генералов, находившихся под командованием Горбатова или Гудериана, риск погибнуть в бою был гораздо выше, но зато у солдат, находившихся под их командованием, риск погибнуть от генеральских ошибок и недоработок был гораздо ниже.

Напомню, что я начал с рассуждений наших прославленных флотоводцев Кузнецова и Исакова о храбрости Мехлиса, а поскольку я обсудил некоторые детали обороны Севастополя, то думаю, что некоторые читатели ожидали, что я буду сравнивать адмиралов Кузнецова и Октябрьского с адмиралами П.С. Нахимовым и В.А. Корниловым, погибшими при обороне Севастополя в Крымскую войну 1854–1855 годов.

Надо бы, да уж больно несравнимо…

Но давайте закончим тему о Мехлисе. После разгрома немцами Крымфронта Мехлис был наказан — его сняли с должности начальника Главного политического управления РККА и снизили звание с армейского первого ранга до корпусного комиссара, т. е. на две ступени. Однако я думаю, что Мехлис сам попросил у Сталина наказать себя. Понимаю, что определенным людям это трудно понять. Для очень многих наказание — это только несчастье, а их звание — это то, с чем они себя идентифицируют, без чего они не считают себя личностью.