Юрий Мухин - Война и мы

Немецкий историк А. Карелл как историк не бог весть что, но ценность его книги «Восточный фронт» в том, что он записал массу рассказов немецких ветеранов от солдат до фельдмаршалов. Записал очень некритично, так и видится, как немецкие старички, выпив шнапса, вешают этому историку «лапшу на уши» безо всяких возражений с его стороны, но, тем не менее, та война предстает в книге Карелла так, как ее видели немцы. И Карелл вместе с немецкими генералами удивляется огромной разнице в морально-боевых качествах генералов Красной Армии. Вот немецкие генералы рассказывают Кареллу о взятии ими в начале войны двух советских городов — Лиепаи и Даугавпилса. Лиепая хотя и порт, но тупиковая точка, и от взятия ее оперативная обстановка на северном фланге советско-германского фронта практически не изменялась. А Даугавпилс — крупнейший узел автомобильных и железных дорог, его необходимо было защищать во что бы то ни стало. А реально дело происходило так:

«Вечером 24 июня полковник во главе своего 505-го пехотного полка находился в одиннадцати километрах от Лиепаи. 25 июня он попытался захватить город врасплох стремительной атакой. Пехотинцы и моряки из морского штурмового подразделения под командованием капитан-лейтенанта фон Диета, приданного Ломейеру, атаковали укрепления по узкой полоске суши. Однако успеха достигнуть не смогли. Решительный штурм, предпринятый капитан-лейтенантом Шенке с его 530-м батальоном морской пехоты, также провалился. Прежде чем Ломейер смог перегруппировать свои силы и до того, как подтянулись два других полка дивизии, гарнизон Лиепаи при поддержке танков предпринял попытку прорыва. Некоторым из контратакующих удалось прорваться к самым позициям немецкой артиллерии. 27 июня русские устроили маесированную вылазку, пробили брешь в кольце окружения и, прорвавшись к дороге у побережья силами нескольких боевых групп, создали критическую для немцев ситуацию. Закрыть «окно» немцы сумели лишь с большим трудом. В конечном итоге примерно в полдень батальонам 505-го пехотного полка и нескольким штурмовым пехотным группам удалось прорвать южные рубежи обороны, а на следующий день атакующие проложили себе путь в город.

После этого там в течение следующих сорока восьми часов шли ожесточенные уличные бои. Для подавления тщательно замаскированных в зданиях пулеметных огневых точек русских пришлось подтянуть тяжелую пехотную артиллерию, полевые гаубицы и минометные батареи.

Организация обороны Лиепаи находилась на высоком уровне. Советские солдаты имели хорошую боевую подготовку и сражались с отвагой фанатиков. Русские считали чем-то само собой разумеющимся жертвовать собой во имя того, чтобы их главное командование могло выиграть время или чтобы другие могли перегруппироваться и пойти на прорыв. В сражении за Лиепаю немцы впервые столкнулись с типичным для советского командования мышлением: оно безжалостно бросало в мясорубку мелкие подразделения ради спасения более крупных. Такой подход приводил к росту потерь у немцев: так, в Лиепае погибли оба офицера, командовавшие штурмовыми морскими подразделениями.

Наконец 29 июня морская крепость пала. Пехота 18-й армии записала себе в актив первую крупную победу. Однако не обошлось и без печальных уроков: в Лиепае солдаты Красной Армии впервые продемонстрировали, что при наличии у них умного, опытного командира и при условии, что неуклюжая цепочка командования успевает сработать и организовать оборону, они вполне способны удерживать сильные позиции.

В отличие от защитников Лиепаи, оборону Даугавпилса русские вели вяло, неумело и бестолково».

(Лиепаю защищали части 67 сд генерал-майора Н.А. Дедаева, 12-й пограничный отряд и моряки военно-морской базы, командиры которых мне, к сожалению, не известны, а в городе вели бои ополченцы под командованием 1-го секретаря горкома партии М. Буки.)

Не имея для этого никаких численных данных (да их и не имеет никто) и руководствуясь даже не мнением, а впечатлением, берусь утверждать, что в среднем немецкие офицеры и генералы были гораздо лучше наших по всем показателям: и моральным, и профессиональным.

Что касается моральных качеств, то я образно пояснил бы свою мысль так. Положим, мы храбрость, смелость, преданность долгу и Родине офицеров и генералов оцениваем по пятибалльной шкале. Тогда у немцев 5 % — отличники, 90 % — хорошисты и 5 % — двоечники. А у нас 20 % — отличники, 30 % — хорошисты и 50 % — двоечники. И вот эта масса двоечников наносила советскому народу столько вреда, вызывала такие потери, что преимущество в числе отличников ничего не давало — потери солдат, младших офицеров, да и генералов, причем хороших, были огромны. Поэтому нравится это или нет, но при лучшем, чем у немцев, исходном человеческом материале, наши генералы и офицеры в среднем оказались хуже. Этот вывод требует от меня разрешения двух вопросов: как немцы воспитывали своих офицеров и как они их обучали, почему в этом деле они имели лучшие результаты?

И в области воспитания и обучения немецких офицеров в истории белое пятно — некая «терра инкогнита», создается такое впечатление, что этот вопрос никогда и никого не интересовал. Чуть ли не сорок лет увлекаюсь историей и всегда читал все подряд, но не только не встречал какой-либо специальной работы на эту тему, но никогда не встречал и малейших намеков, что такие работы где-либо есть и что какие-то историки эту тему изучали. Понимаете, всякую там болтовню насчет национал-социализма и антисемитизма оставим умственно недоразвитым, меня же интересует, откуда у немцев был столь высокий дух и как они достигали столь высокого профессионализма?

На первый взгляд, проблема не кажется трудной, поскольку у нас на сегодня переведена масса воспоминаний немецких воинов и нужно лишь внимательно прочесть то, что они пишут о своем воспитании и обучении. Но даже тут исследователя преследуют две трудности.

Первая в том, что ты не немец, и дело не в незнании немецкого языка. Все народы имеют специфические особенности — они с этими особенностями родились, жили, они с ними сроднились настолько, что сами их не замечают, не видят в них чего-то особенного и, начав писать о себе, ничего об этих особенностях не говорят. К примеру. Немец не видит ничего особенного в том, что, пообещав прийти в 5 часов, он придет в 5 часов, а кубинец не видит ничего особенного в том, что, пообещав прийти в 5 часов, он придет в 7 часов. И можно возмущаться и плеваться, но кубинец вас не поймет, поскольку совершенно не хотел высказать вам неуважение — он-то полагал, что и вы придете к семи. Причем ты можешь даже знать эту особенность, но поскольку она не твоя, то ты забудешь о ней именно тогда, когда это знание могло бы помочь тебе понять проблему.