Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

Миролюбивые герцоги афинские даже не пытались основать свое морское могущество; у них не было военных кораблей ни в Пирее, ни в Навплии и Ливадостро; из этих портов они высылали лишь корсаров на морской разбой. Да и Венеция не потерпела бы создания афинского флота, как не позволила иметь таковой князьям ахайским. Вообще, несмотря на длинную береговую полосу и множество гаваней, франки даже в Пелопоннесе, как истинные территориальные бароны, сидели по своим поместьям и замкам, не чувствуя никакой склонности к морскому делу. Причин того явления, что французы в Средние века — не исключая даже провансальской Марсели — не соперничали с испанцами и португальцами, с норманнами и итальянцами в морских предприятиях, должно искать в географическом положении, а также в феодальной системе Франции.

Можно, конечно, поставить ла Рошам в упрек, что они не воспользовались береговым положением своего государства для прибыльной морской торговли; мы, по крайней мере, не имеем об этом никаких известий и нигде в левантинских портах не нашли афинских купцов или факторий. Кажется, ла Роши улучшили вирейскую гавань для купеческих кораблей. В XVI веке она называлась Порто Леоне от стоявшего на внутреннем берегу ее античного мраморного льва, втрое больше натуральной величины.

Так как гавань Афин еще в 1318 году на морской карте, составленной в Венеции генуэзцем Пьетро Висконте, носит это название, то из этого выводили, что мраморный лев поставлен там герцогом Гвидо II [463] Hopf, I. 368. . Но более чем вероятно, что этот колосс поставлен еще в древности и всегда оставался на своем месте.

Мирны были также и церковные отношения в герцогстве после того, как были определены границы между светскими и духовными владениями. Латинская церковь была в Греции повсюду слаба и точно в изгнании в этой чуждой и враждебной ей стране. Она очутилась лицом к лицу с большой самостоятельной греческой церковью, с ее богатой литературой, ее старинными традициями и святынями, и ее попытки пропаганды были безуспешны. Эллада не была почвой, на которой могли бы процветать монашеские ордена Запада, откуда налетели в погоню за добычей целые толпы бедных и невежественных представителей духовенства, лишь в очень редких случаях принадлежавших к французскому дворянству.

В греческих франках не было никакого религиозного энтузиазма; не было случая, чтобы какой-нибудь тамошний государь или монарх в порыве покаяния или из мистической склонности принял пострижение. Светский и военный дух завоевания владел исключительно франкским обществом. В герцогстве Афинском никогда не было слышно о влиянии духовенства на государство. Архиепископы фиванский и афинский никогда не имели прав баронов. Ни в одном походе франков в Греции не было видано, как бывало в Сирии и в Европе, чтобы епископ или аббат в полном вооружении выступал во главе своего отряда.

Греческая церковь, со своей стороны, примирилась с тем обстоятельством, что ей пришлось уступить латинянам свои старые приходы. Она, однако, сохранила свое богослужение, свое управление и значительную долю своих имуществ. После окончательного образования Афинского государства в нем едва ли прибегали к насильственному закрытию значительных греческих церквей, как в Константинополе при фанатичном кардинале Пелагии. Даже папы иногда защищали права или имущество греческого духовенства и призывали к умеренности жадных баронов. В Аттике старые базилианские монастыри не подверглись никакому ограничению. Греческая надпись от 1238 года гласит, что некий монах Неофит проложил дорогу на Гиметт [464] Найдено недалеко от Гиметта. С. 7. Gr. TV, n. 8752. . Она, вероятно, вела через пустынную Мезогею к склонам этого горного хребта и, конечно, подходила к гиметтскому монастырю Кайсариани, где греческие монахи занимались, как всегда, своим знаменитым пчеловодством [465] Еще во время господства османов гарем султана получал мед отсюда из монастыря Пентели. В последнем было до 5000 ульев, и он ежегодно посылал султанше 6000 фунтов меда. Spon. II, 223, 310. Babin (Письмо к Ресоil’ю) говорит в 1674 г. о травах, растущих на горе: d’оu vient que le miel du mont Hymette passe encore pour le plus excellent qui soit au monde. . Если эти базилиане могли проложить проезжую дорогу, то монастыри их, очевидно, были еще довольно богаты.

В греческих обителях, несмотря на гнет чужеземного владычества, убивавший национальное самосознание, быть может, оставались еще кой-какие остатки эллинской науки. Но нам неизвестно ничего ни о греческих, ни о латинских школах ученых в Фивах и Афинах.

Дож Пьетро Градениго в 1809 году просил фиванского архиепископа Иснара позволить венецианцу Петру, получившему в Фивах место каноника, сохранить за собой это место, пока он, Петр, окончит (в Венеции) свои научные занятия. Стало быть, в Фивах их продолжать было невозможно. Воспоминание о научной славе города мудрецов и о временах платоновской академии не навело никакого из герцогов афинских на мысль основать там университет и тем сообщить своей стране новый блеск. Если бы даже просвещеннейший из них напал на такую преждевременную идею, то выполнение ее было бы все-таки невозможно. Для университета в Афинах в XIII веке не нашлось бы ни учителей, ни учеников. Кроме того, он мог бы быть лишь греческим учреждением и, как таковое, стал бы непременно опасным оружием в руках угнетенной греческой нации и церкви.

Латинское духовенство в Греции своим образованием не делало чести своему сану; оно было здесь оторвано от западных университетов и монастырских школ, хотя и имело некоторую возможность почерпнуть кой-что из сокровищ греческой литературы из самого источника. Изучение последней не прекращалось на Западе в течение XIII столетия. Между францисканцами и доминиканцами, которые, как мы заметили, имели и в Греции несколько монастырей, было немало ревностных эллинистов.

Бонаккурсио блистал знанием греческого языка в Болонье, Рожер Бэкон в Англии, Михаил Скотт при дворе Фридриха II, а Жан де Жандэн позже комментировал Аристотеля. Капитул доминиканцев часто посылал воспитанников в Грецию учиться языку эллинов [466] Hist. Litter, de la France, t. XXI, стр. 144. Уже св. Доминик посылал своих монахов изучать греческий, арабский и еврейский языки. . Такие студенты могли добираться до Фив и Афин, хотя Фессалоники, Патрас и Коринф давали им для этого больше возможности. В Коринфе в 1280–1281 годах, верно и позже, был архиепископом ученый доминиканец Вильгельм Мербеке; здесь он усовершенствовался в греческом языке и переводил произведения Гиппократа и Галена, Аристотеля и Прокла на латинский.