Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

Зато Калигула и Нерон безо всякого уже стыда опустошали Грецию. Первый приказал доставить в Рим из Теспии знаменитого Праксителева Эроса, и единственно чудо спасло от подобной же участи Фидиева Олимпийского Зевса и Поликлетову Геру. Нерон, который распорядился из одних Дельф вывести до 500 бронзовых статуй, едва ли вполне пощадил Афины, но для города оказалось истым счастьем, что он, не постеснявшийся даже и матереубийством, не побывал там из страха перед мстительными Эвменидами [10] Его агент Секунд Каринас (Tacit, Ann. XV, 95) уж конечно из Акрополя исхитил не одну статую, но только не из самых крупных и священных. .

После Нерона прекратился вывоз из Афин художественных произведений в Рим; по крайней мере, точные сведения об этом отсутствуют [11] Siekler, Gesck. d. Wegnahme vorzügl. Kunstwrke. Gotha, 1803. Petersen, Allg. Einleit, in d. Studium der Arckäologie, deutsch v. Friedrichsen. 1829. Но несмотря на не прекращавшиеся со времен Муммия разграбления, Греция настолько изобиловала художественными сокровищами, что, по замечанию Плиния, на одном Родосе было до 3000 статуй; не меньшее число их находилось в Афинах, Олимпии и Дельфах [12] Nec pauciora Athenis. Hist. Natur. XXXIV, 17. .

Хищничество проконсулов в эпоху римской республики, а потом и некоторых цезарей могло лишать афинян статуй богов, но несравненно труднее оказалось для христианства, которое развивалось одновременно с монархией, лишить афинян самой веры в древних олимпийских богов. Едва ли появление в Афинах какого-либо иного смертного, воплощавшего в себе мировую идею, было столь удивительно, как посещение этого города апостолом Павлом. Тут против великой системы мышления и яркой культуры античного мира выступила в неприметной личности апостола вся будущность человечества. В летописях христианского подвижничества едва ли найдется более отважное деяние, чем проповедничество Павла в Афинах, этой твердыне язычества, в то время еще увенчанной ослепительным сиянием искусства и литературы.

Апостольский вестник, поклонник Иисуса, вознегодовал, узрев изображение языческих богов в виде образцовых творений греческого искусства, переполнявших город, а равно блистательные храмы, к мраморным колоннадам коих притекали процессии жрецов и народа. Он призывал языческий город к поклонению Христу, но сознавал, что Афины всеми помыслами чуждаются евангельского благовестия. Любознательные стоики и эпикурейцы посмеивались над чужестранцем из Тарса, который проповедовал о пришествии Мессии, о воскресении из мертвых и о Страшном суде и остроумно указывал на эпиграфическую надпись на известном жертвеннике, гласившую о неведомом грекам божестве. Из скудных сведений, сообщаемых нам апостольской историей, мы можем лишь догадываться, что именно восторженный проповедник вещал афинским философам: он утверждал, что чудный греческий мир неключимо обречен на смерть, ибо слишком узок и бездушен, опираясь на преимущества национальной исключительности, на рабство и на горделивое презрение к варварам; поэтому грекам не возвыситься до высшего идеала человечества и его Творца, перед лицом которого нет ни греков, ни евреев, ни варваров, ни скифов, ни рабов, ни вольных людей, ибо все объединены в единое тело, проникнутое единым духом». Да и кто мог бы в те времена провидеть, что по прошествии ряда веков именно новая религия, которую провозвещал апостол Павел афинянам, окажется единственным палладиумом, которому эллины будут обязаны сохранением в неприкосновенности своей народности, литературы и языка?

Павел из Афин направился в космополитический торговый город Коринф , где и проповедовал в течение последующего года. Легенда об афинском сановнике Дионисии и о Дамарисе , правда, свидетельствует, что апостолу удалось насадить зародыш христианской церкви на скалах, где возносился Ареопаг, но долгое еще время потребовалось для того, чтобы зерно это развилось до полной жизненной силы.

Ни единый из народов древности не держался столь упорно за поклонение олимпийским богам, как афинский. Памятники, эта гордость и краса города, искусства, науки, вся совокупная сущность бытия и все направление жизни в Афинах обусловлены были древней религией, и даже в эпоху римских императоров город Сократа оставался истой школой язычества. Ученые школы расцветают в Афинах заново со времени падения Нерона. Последний отблеск аттического ума, сказавшийся в эпоху Адриана и Антонинов , этих философов на престоле цезарей, общеизвестен. Равным образом переживали Афины теперь в последний раз возрождение чудных и величественных своих памятников, напоминавших эпоху Перикла и Ликурга, сына Ликофрона, так как Адриан довершил гигантскую постройку Олимпеума, основал у Илисса новый город Афины, возвел многие храмы и красивые постройки и подарил городской общине доходы, взимавшиеся с острова Кефалонии. Постепенное соревнование с императором проявлял богатый афинский софист Ирод Аттик [13] Для подробностей я отсылаю читателя к соответствующим отделам Герцберговой «Geschichte Griechenlands unter d. Herschaft d. Römer» и к моему сочинению «Der Kaiser Hadrian, Gemälde d. römisch-hellen. Welt zu seiner Zeit». . Позднее Антонины вознесли ораторские и философские школы в Афинах на такую блестящую высоту, что во II веке по Р. Хр. Афины превратились в знаменитейшую греческую академию для всей империи. Флавий Филострат воздвиг этой эпохе непреходящий памятник в написанных им биографиях афинских софистов.

С прекращением Адриановой династии Афины вообще достигли конечного предела своей способности к развитию в смысле города. Они соединяли теперь в себе идеальную красоту классической древности с величием монументальных форм, свойственных эпохе римских цезарей. Архитектоническая внешность Афин была окончательно завершена при Антонинах. Такими их видел и описал Павсаний , и его повествование удостоверяет нам, что все издревле прославленные постройки в Афинах сохранились к концу II века в полной еще целости, а в Акрополе, как и в городе, в храмах, театрах, одеонах, на улицах и на площадях красовались еще и бесчисленные произведения пластического искусства. Софист Элий Аристид около этого времени в своей хвалебной панафинейской речи впадает в льстивые преувеличения, восхваляя красоты современных Афин превыше лучшей их поры в древности: но, впрочем, и Лукиан восхищался великолепием и даже населенностью города [14] Скиф. Гл. 9. .

Правда, эта светлая картина во II веке особенно выделяется на мрачном фоне всеобщего упадка Греции с ее опустевшими селениями и развалинами знаменитых городов, как их описывает Павсаний или оплакивает Плутарх . Золотой век того мира, какой человечество переживало при Антонинах, прекратился с Марком Аврелием . Властители из варваров, либо честолюбивые солдаты, чуждые музам, захватывают теперь трон цезарей, гражданские войны опустошают государство, а переселение народов с севера и востока уже скатывает первые волны на населенные места Греции, постепенно все более пустеющие. Миновало уж то время, когда благороднейший город подавлял своими чарами и победителей римлян, и азиатских царей. Императоры расширяли и изукрашали тибрскую свою столицу, возводя там все новые дворцы и термы, но могущественное стремление римского мира к единению с эллинским духом уже замерло; охлаждение к филэллинизму являлось провозвестником разрыва Запада и Востока или, другими словами, обособления греческого Востока от римского Запада.