Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

2. Начиная с середины XI века происходит умственное сближение византийцев с Грецией, что, по-видимому, и приводит к возрождению эллинизма. В это время свершилось отделение Восточной церкви от Западной. Восточная церковь, проверив свои силы, могла убедиться, что располагает значительным запасом умственных дарований. Достойные и ученые мужи последовательно занимали в столице патриарший престол; они встретили себе поддержку в расцвете ученых занятий при императорах, которые были весьма образованы и постигли, что единственно школы и образованность могут доставить империи силу и блеск и сравнять Константинополь с древними Афинами, слава коих возносится до небес. Так рассуждала императрица Евдокия, супруга сначала Константина Дука, а затем несчастного Романа Диогена, в посвящении этому последнему, приобщенному к сочинению самой Евдокии «Цветы фиалок». Сочинение это — ученый словарь, в котором рассматриваются античные боги, герои и мудрецы Греции, но отнюдь не св. угодники и не Отцы Церкви. Правда, подлинность «Цветов фиалок» остается спорной.

Уже в эпоху Македонской династии под влиянием внушений, исходивших от Фотия, ученые занятия в Константинополе получают широкое развитие, как то доказывает, между прочим, и литературная деятельность Льва VI Философа, а особенно его сына, Константина Багрянородного. Затем начиная с XI века в Константинополе, или, вернее, при императорском дворе, снова наблюдается подъем научного духа. Хотя, как государь, Константин Мономах и не представлял особенного значения, к образованности он относился чутко и приобрел великую заслугу тем, что насадил в византийской академии опять правоведение, философию и филологию. Душой этого движения был Михаил Пселл. Родившийся в 1018 г. и выросший в Византии, Михаил Пселл приобрел разительные для своего времени энциклопедические познания, при пяти императорах пользовался, будучи весьма ловким царедворцем, громадным уважением в государственном совете и воплощал в себе всю греческую ученость XI века. Он написал весьма ценное историческое сочинение, которое обнимает царствование греческих императоров с 976 по 1077 год. Прославленные биографии итальянцев первой поры Возрождения, не исключая даже Павла Иовия, представляются ничтожными по сравнению с аттической образованностью, красноречием, дальновидностью, наблюдательностью и государственною мудростью византийца Пселла. Никто из западных гуманистов не сумел бы создать столь тонких по психологии и обставленных такими глубокими философскими познаниями творений, каковы речи Пселла, посвященные воспоминаниям о его матери, о грамматике Никите и о трех выдающихся патриархах того времени — Михаиле Керулариа, Константине Лихуде и Иоанне Ксифилине.

Пселл стоял во главе византийской академии; император Константин Мономах предоставил ему пышный титул hypertimos’a и князя философов. Восторженное поклонение Платону, учение которого об идеях Пселлом в сущности и было опять пущено в обращение, и глубокие познания в древней литературе преисполняли «князя философов» глубочайшим почтением к Греции, хотя она давно уж была в пренебрежении. Из-за Кимона, Перикла, древних мудрецов и ораторов питал Пселл расположение и к современным афинянам и пелопоннесцам, ибо ради отцов следует почет воздавать и сыновьям, хотя бы последние и не обладали дарованиями первых.

Он оплакивал глубокую тьму, которая окутала некогда славившуюся своими знаниями Элладу, которая теперь — увы! — загромождалась лишь низверженными колоннами и обломками от древних ее храмов. Пселл искренне принял под свою защиту отчизну греков от предвзятых нападок византийцев и вызвал в их сознании истинное значение имени «эллинов».

Действительно, Эллада для византийских богословов, софистов и аристократов стала чем-то совершенно чуждым, ибо она не могла уже являться ареной деятельности ни для ученых, ни для государственных людей. В самом историческом труде Пселла имя Афин поминается всего однажды, без всякого касательства к современности. Он отмечает лишь вообще, что в его время Афины, Никомедия, Александрия, Финикия, Рим и даже Константинополь ни в какой научной области выдающегося значения не имеют [167] У Sathas’a IV 123. Равным образом и Пселл, подобно всем византийцам, употребляет слово «римлянин» для обозначения греков. Так, напр., и Фокиона называет он «Ρωμαίος» V, 522. . Наоборот, в письмах своих Пселл неоднократно поминает Афины. Так, однажды он пишет верховному судье Эллады и Пелопоннеса: «Сборщик податей в Афинах, едва ли подарив взглядом прославленную Грецию, уже клянет судьбу, словно попал к скифам. Правда, его более уже не тешат ни пестрая галерея, ни новая академия, ни даже Пирей, но зато перед ним открываются пестрые свойства афинян, причиняющие ему немало забот. Так как этот человек не поклоняется музам, подобно нам, то едва ли сумеет он уговорить Элладу вносить в казну подати. Убеди ты его с помощью слов, поступков или даже угроз, чтобы он не совсем уж презирал Грецию, а постарался бы лучше открыть кое-что и в ее пользу».

Эллада и Пелопоннес в то время состояли под властью верховного судьи (крита или дикаста), как это практиковалось во Фракии и Македонии. Обе фемы в XII в. объединены были даже и под властью одного стратега (претора или пропретора), ибо Пселл пишет как-то к Никифорицу, именуя его претором Эллады и Πeлопоннеса [168] Ер. 103. Дикастом обеих фем Пселл, конечно, называет того самого мстительного Никифора из фамилии Буцеллариев, о котором упоминает и Михаил Атталиот на стр. 180 и след. Никиф. Бриенний, Coment., р. 36, говорит об евнухе Никифоре (Никифорице), состоявшем в царствование императора Михаила (1067–1068) логофетом Дромоса. Пожалуй, это — та же личность. .

Что диойкеты Афин в качестве главных сборщиков, а порой, конечно, и откупщиков податей, являлись людьми в высшей степени влиятельными, понятно само собой. От них, по счастью, до нас дошло несколько должностных печатей [169] ΘΕΟΤΟΚΕ ΒΟΗΘΕΙ в виде монограммы — ΣΤΕΦΑΗΩ ΔΙΟΙΚΗΤ ΑΘΗΝΩΝ. Другая печать принадлежит некоему Христофору. Schlumberger (Sig. Byzant., стр. 170) относит первую печать к VIII–IX веку, а последнюю к XI столетию. . Иные свинцовые печати свидетельствуют о существовании других государственных чиновников в Афинах, которые носили употребительный в византийской чиновничьей иерархии титул вестарха или проноэта (провизора), а этим титулом характеризуется фискальное значение чиновников. Открыта была даже печать афинского архонта. Так как здесь и речи быть не может о муниципальной должности архонта, в древнем значении слова, то следует в архонте Афин видеть подведомственного стратегу фемы Эллады префекта города и всей епархии Аттики.