Николай Месяцев - Горизонты и лабиринты моей жизни

Но все ли наоборот?

Когда я буду покидать Австралию, я буду думать не о вечнозеленых лугах и красных скалах, не о пересыхающих реках и непроходимых тропических лесах, не о медвежонке коала и не о подаренном мне лейбористами-парламентариями маленьком кенгуренке, что спал со мной в одной постели. В моем сознании восторжествует чувство гордости за австралийцев, сумевших совершить подвиг — за сравнительно короткое историческое время они на данном континенте создали современную цивилизацию.

В этом смысле австралийцы были похожи на мой советский народ, который тоже за неполные семьдесят лет создал новую цивилизацию, оказавшую огромное воздействие на развитие человечества, в том числе на трудящихся Австралии.

Несмотря на лежащие на поверхности и скрытые различия государств, у населяющих их этносов много общего. Послу Союза Советских Социалистических Республик в Австралийском Союзе и предстояло найти это общее, что может и должно способствовать сближению народов, взаимопониманию во внешнеполитическом общении обоих государств, их деятельности. Друзья в шутку стали называть меня «послом на континенте».

Австралией по существовавшей в ту пору структуре МИДа занимался 2-й Европейский отдел — как доминантой Великобритании. Насколько я понял, в отделе работали, так сказать, «коренные дипломаты» — в основном выпускники Института международных отношений разных лет. Как правило, это были профессионально подготовленные сотрудники, готовые всегда прийти на помощь друг другу и словом, и делом. Но в стенах МИДа были и такие, кто «косо» поглядывал на людей, призванных в дипломатию со стороны — с советской или партийной работы: одни ждали своего часа выйти в послы или в советники и полагали, что эти «призванные» перебегают им дорогу; другие не могли смириться со своей отставкой с высоких дипломатических постов по возрасту.

По прибытии в Канберру я узнал, что мой предшественник, покидая с явным неудовольствием посольство, уничтожил все основные документы, характеризующие деятельность коллектива посольства за последние три года (годовые, полугодовые отчеты, информационные записки, записи бесед с австралийскими высшими чинами и прочее), которые могли быть весьма полезными даже с точки зрения элементарной преемственности в работе. «Что ж, и не такое случалось в жизни, — подумал я, — благо память моя еще надежный инструмент». Начитанное и обдуманное в МИДе было еще свежо; и на чистом листе советско-австралийских отношений мне еще предстояло написать свое…

Моя стажировка в МИДе проходила по собственному плану. Пригодился опыт работы в посольстве в Китае и в отделе ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Надо было внимательно проследить историю дипломатических отношений между СССР и Австралийским Союзом за последние десять лет, характер межгосударственных и иных отношений.

В самом общем виде содержание советско-австралийских отношений конца 60-х годов можно было свести к следующему: Австралия интересуется Советским Союзом постольку, поскольку является верной союзницей США и Англии, проводником, в том числе и в Тихоокеанском регионе, политики США, в кильватере которой последовательно и послушно идет. В годы «холодной войны» СССР для США — враг № 1! Таким же врагом он был и для властей Австралии.

Вместе с тем к началу 70-х годов Австралия, судя по информации, поступающей в МИД из различных источников, активизирует свою роль в Азиатско-Тихоокеанском регионе, пытается проявить самостоятельность в Юго-Восточной Азии и в юго-западной части Тихого океана. Однако это выражение национальных интересов сковывается обязательствами перед США, которые к тому же отводили Австралии в своей внешней политике второстепенную роль. И лишь после поражения США во Вьетнаме происходит некоторая трансформация военно-политической стратегии американского империализма в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Согласно «гуамской доктрине» США «передоверяют» значительную часть «ответственности» за положение в Тихоокеанском регионе преимущественно Японии, а уже затем Австралии.

В Австралии на рубеже 60-70-х годов проблемы внешней политики становятся предметом дискуссий среди политиков, на страницах печати. Лейтмотивом обсуждений становится необходимость разработки своей внешней политики, и особенно по проблемам Азии и Тихоокеанского региона. Все громче раздаются голоса сторонников отхода внешнеполитического курса от ориентации на американских и английских партнеров.

Прослеживались три варианта «нового» внешнеполитического курса страны, с учетом происходящих изменений в мире. Сторонники первого полагали, что надо по-прежнему проводить курс следования в кильватере США, несколько приспособив его к изменившимся в стране и в мире условиям. Другие считали, что пора сменить ориентацию с США на Японию, учитывая ее возросшую экономическую и политическую роль, да и собственные возросшие возможности. Третьи ратовали за внешнеполитическую самостоятельность, исходя из собственных национальных интересов. При этом они опирались на значительно возросший экономический и военный потенциал страны в послевоенное время. В обстановке «ядерного равновесия» СССР и США средние и малые страны имеют возможности большей свободы на мировой арене.

Надо заметить, что представители первых двух вариантов внешнеполитического курса Австралии отражали взгляды, имевшие хождение в проправительственных кругах. Что касается Австралийской лейбористской партии (АЛП), отстраненной фактически от участия во внешней политике, но активно разрабатывающей теоретические основы внешней политики, то в рядах АЛП шел процесс постепенной эволюции от следования за США через «вооруженный нейтралитет» шведского типа к большей внешнеполитической самостоятельности, и в том числе за реалистический подход в отношениях с социалистическими странами, с Советским Союзом, международный авторитет которого все более возрастал, и не принимать этот фактор во внимание становилось очевидной ошибкой.

В беседах со мной министр иностранных дел СССР А.А. Громыко обращал внимание на то, чтобы я ни в коей мере не сводил роль Австралии к сателлиту США, и тем самым не сужал базу своей дипломатической деятельности, а наоборот, постепенно подмечал различия в позициях Австралии, с одной стороны, США, Англии, Японии — с другой, по всему спектру международных отношений, анализировал новые тенденции во внешней политике Австралии. И прежде всего ее тягу к самостоятельности во внешней политике.

Наставления А.А. Громыко были естественны и в общем виде могли быть соотнесены с деятельностью любого советского посла в любой стране. Конечно, главное состояло в установлении достоверности стремления Австралии к самостоятельности во внешней политике.