Дмитрий Лютик - Неизвестная крепость Российской Империи

В результате наступления 1-й и 2-й русских армий генерал-адъютанта П. К. фон Ренненкампфа и генерала А. В. Самсонова 8-я германская армия генерала М. фон Притвица была отброшена от границ Российской империи. Однако эйфория от успешного наступления русских армий продолжалась недолго.

Вскоре русские войска в Восточной Пруссии потерпели сокрушительное поражение. После разгрома 2-й армии генерала от кавалерии А. В. Самсонова 27 августа 1914 г. генерал пехоты П. фон Гинденбург начал наступление своей 8-й армией (назначен командующим 9 августа) против 1-й русской армии генерал-адъютанта П. К. фон Ренненкампфа. 1-я армия также находилась в Восточной Пруссии. В результате тяжёлых боёв, проводившихся в отступлении, утомительных переходов (за несколько дней русские войска отошли на 100 км), 1-я армия отступила на Средний Неман, потеряв при этом, по словам военного историка А. М. Зайончковского, « около 80 тыс. человек и 150 орудий » [206].

Как уже отмечалось выше, командование крепости с началом войны было в состоянии растерянности. Наибольшие опасения коменданта вызывала неготовность фортов крепости, а также отсутствие в крепости большого гарнизона и артиллерии. В частности, генерал М. Н. Кайгородов опасался, что в случае наступления германцев гарнизон Гродно окажется не в состоянии удержать её. Вот как описывал ситуацию, сложившуюся для крепости, её комендант генерал М. Н. Кайгородов в беседе с протопресвитером русской армии Г. Шавельским 8 сентября 1914 г.: « Ужасные минуты переживали мы после объявления войны, крепость наша тогда еще не была закончена. Недостроенные форты стояли без орудий (потом орудия были привезены из Осовца и Ивангорода (крепостей). В момент объявления войны граница против крепости и самая крепость охранялись всего тремя полками 26-й пехотной дивизии, одним полком 43-й дивизии и 26-й артиллерийской бригадой — это была вся наша сила. Два полка стояли на самой границе, два — позади ее. А против этой крошечной силы стояли три или четыре немецких корпуса. Что им стоило опрокинуть нас и идти триумфальным маршем на Гродно и дальше. Ужас охватил население Гродно » [207]. Однако комендант сильно сгущал краски. Германские силы были явно им преувеличены. Не думало немецкое командование и о наступлении против России — главное его внимание было приковано к Франции.

В крепости действительно не было установлено достаточного количества орудий, крепостных пулемётов и многого другого, необходимого для успешной обороны. Однако и совсем безоружной она не была. Кроме того, крепость, находясь на подступах к Восточной Пруссии, должна была играть роль пункта формирования и базирования подразделений, отправляющихся на фронт.

Среди солдат императорской армии были распространены победоносные настроения и вера в победу. Так, тот же протопресвитер Г. Шавельский посетил госпиталь города Гродно в сентябре 1914 г. То, что он там увидел, не могло не убеждать в скорой победе России: « 8 сентября я обходил госпитали в Гродно, переполненные ранеными воинами, беседовал с последними, наделял их иконками и крестиками, принимавшимися с радостью и благодарностью. Некоторым давал деньги.

Посещение госпиталей всегда доставляло мне огромное нравственное удовлетворение. Тут я не только больным приносил утешение, но и (еще более) для себя лично черпал новые силы, встречаясь на каждом шагу с примерами удивительного терпения, самопожертвования, кротости и мужества, на которые так способны были эти простые, часто неграмотные, во многом невежественные люди.

В Гродненском местном лазарете, в то время развернувшемся в огромный военный госпиталь, было большое отделение для тифозных. Я попросил провести меня в палату самых тяжелых больных. Меня ввели в большую комнату, где лежало около 40 больных; одни бредили, другие еще не потеряли сознания. Я подходил к каждой постели, вступая в разговор с последними. В левом углу комнаты, — как сейчас помню, — на кроватях лежали два солдата: оба маленького роста, с жиденькими бородками; оба уже не молодые — лет по 40; один шатен, другой рыжеватый. Оба — костромские. Когда я подходил к ним, они оба устремили на меня глаза и протянули руки для благословения.

— Батюшка, — обратился ко мне один, — попросите, чтобы меня скорее отправили на фронт. А то земляки там воюют, а я тут без толку лежу.

— И меня тоже, — прошептал другой.

— Вы одинокие? — спросил я.

Оказалось, что у одного четверо, у другого пять человек детей, и жены дома остались. По их лицам я не мог определить серьезности их положения и поэтому тихо спросил сопровождавшую меня сестру.

— У обоих температура около 40; положение очень серьезное, — ответила она.

Мне оставалось только успокоить их, что они будут отправлены на фронт тотчас, как только немного окрепнут, и попросить, чтобы терпеливее ждали этого момента и собирались с силами » [208].

Ещё одну интересную зарисовку положения в крепости Гродно в сентябре 1914 г. даёт Владимир Кузьмич Зворыкин: « Подразделения, в которое нас направили, на месте не оказалось, и ни один командующий не желал брать под своё начало группу из тридцати не нужных ему радиосвязистов, которых к тому же надо ещё чем-то кормить… В поисках подразделения, в распоряжение которого нам надлежало поступить, мы добрались до Гродно, где произошёл с виду незначительный эпизод, определивший мою судьбу на ближайшие два года. Когда, грязные и оборванные, мы понуро брели по одной из гродненских улиц, нас остановил офицер в погонах полковника инженерных войск, велел стать строем и принялся распекать за неопрятный внешний вид. Поняв, что его гневные тирады не находят должного отклика, полковник потребовал назвать нашу часть и имя старшего офицера. Унтер-офицер принялся отвечать, но быстро сбился, что привело полковника в ещё большую ярость. Тогда в нарушение воинского устава в разговор вступил я. Увидев на моём кителе значок инженера, полковник заметно поумерил свой пыл и стал терпеливо слушать. Узнав, что мы прибыли на Восточный фронт на замену погибших радиоспециалистов энской дивизии (очевидно, расформированной после поражения), полковник воскликнул: «Ну, надо же! Мне вас сам Бог послал!» Оказалось, что на сортировочную станцию в Гродно прибыли вагоны с оборудованием для установки радиостанции, но нет специалистов, которые смогли бы наладить её работу. «Если вы, рядовой, отыщете нужный состав, разгрузите оборудование и установите его завтра до полудня, я сделаю вас начальником радиостанции», — неожиданно заявил полковник… Получив необходимые бумаги и информацию о прибывших товарных составах, мы немедля отправились на сортировочную станцию. Что-либо там найти было действительно непросто, но спустя несколько часов нам всё-таки удалось обнаружить нужный состав. За это время унтер-офицер присмотрел на окраине города дом, во дворе которого удобно было расположить антенну. По приказу генштаба дом был немедленно реквизирован. Всю ночь кипела работа, и к утру мы не только подсоединили всё необходимое оборудование, но даже вышли на связь с крепостью в Ковно в двухстах пятидесяти верстах от Гродно. (Конечно, радиограмма была незашифрованной, поскольку мы не знали кодов). Я немедленно явился в генштаб (имеется в виду штаб крепости. — Авт.) доложить о завершении работы, но полковника там не обнаружил. Пришлось идти к нему на квартиру, где он отсыпался после вчерашней попойки. По моей настойчивой просьбе его разбудил денщик, и полковник вышел ко мне помятый и раздражённый. Выслушав мой доклад, он сперва не поверил. Но когда я привёл его в занятый нами дом, продемонстрировал работающую радиостанцию и снова связался с Ковно, полковник чуть не подпрыгнул от радости. Однако ликование его длилось недолго: он вдруг заметил, что я не пользуюсь шифром. «Вы знаете, что вам за это трибунал полагается?!» — вскричал он. Я объяснил, что не могу посылать шифрованные сообщения, поскольку не располагаю кодами. Кроме того, согласно уставу, мне как рядовому не полагается их знать. Остаток дня мы провели в генштабе в поисках выхода из создавшейся ситуации. Ведь кроме нас оборудованием никто пользоваться не умел. В итоге было решено полностью изолировать нашу группу от остального мира, выставив вокруг радиостанции круглосуточные посты пехотинцев. Ответственность за коды возлагалась на пехотного капитана. Так (по существу, в заключении) мы прожили в Гродно больше года » [209]. Именно благодаря такому случаю в Гродненской крепости начала работать радиостанция. Остаётся только удивляться, насколько беспечно и бестолково вело себя русское командование. В условиях начавшейся войны крепость не имела действующей радиостанции. После того как оборудование прислали, не оказалось специалистов, готовых его собрать и эксплуатировать.