Джон Хоукс - Почти человек

Многие местонахождения в Колыбели – не что иное, как древние свалки объедков от трапез доисторических кошек (в особенности леопардов). Свою добычу дикие кошки затаскивали обычно на деревья, которые, в свою очередь, часто росли у входов в пещеры. На костях добычи всегда можно наблюдать явные следы зубов и когтей поймавшего ее хищника. Или, например, гиены – эти и вовсе разгрызают кости «в щепки», порой даже заглатывая целые куски, оставляя будущим археологам костные фрагменты, переваренные желудочным соком. Зрелище поистине потрясающее – кости древнего человека, которого разорвал доисторический хищный зверь. В Трансваальском музее в Претории, к примеру, хранится фрагмент черепа из Сварткранса, на котором можно наблюдать два явных сквозных прокола на небольшом расстоянии друг от друга; по соседству с черепом выставлена челюсть древнего леопарда, для того чтобы можно было наглядно сравнить и убедиться, что отверстия в кости идеально совпадают с клыками хищника.

Итак, Люсинда детально изучила под микроскопом кости из Диналеди; ей не удалось обнаружить ни единой отметины, прокола, слома и вообще никаких следов вмешательства хищников или падальщиков! Единственное, что выявил анализ, – это следы, оставленные древними улитками, тысячелетиями питавшимися кальцием из костей для своих панцирей. Но кроме этого – никаких следов более крупных живых существ!

В то же время Патрик Рандолф-Куинни – антрополог-криминалист – детально исследовал сколы и сломы костных фрагментов. Свежая кость ломается так же, как зеленая ветка дерева, – линия расщепления проходит вдоль костных тканей; именно такие следы можно обнаружить на останках жертв хищных зверей. Прочность костного материала зависит напрямую от содержащихся в нем минеральных элементов – в первую очередь от кальция и фосфора, скрепляемых, словно арматурой, удерживающей бетонную стену, белком под названием коллаген. После смерти живого организма в его костях становится все меньше коллагена, и, следовательно, они становятся все менее прочными. В конце концов кости приобретают трещины и сломы, зачастую поперечного характера, подобно тому как постепенно разрушались колонны древнегреческих храмов.

Кости из Диналеди, конечно, также имели множество трещин и сломов; совсем немногие из них были в той или иной степени полными. Однако из всей коллекции ни на одной кости не было обнаружено свежих, «зеленых» сломов. Проще говоря, эти сломы и прочие повреждения образовались на костях спустя долгое время после смерти индивидов. Коллаген постепенно покидал кости, вокруг которых образовывались слои пещерных осадочных пород; соответственно, со временем кости становились все более хрупкими и в какой-то момент под давлением слоев породы просто ломались и трескались. В итоге на останках из Райзинг Стар не было обнаружено никаких следов насильственной смерти, попадания в смертельную пещерную ловушку, падения с высоты и тому подобного. Сама геология пещеры повредила эти кости намного позже смерти владельцев. Долго и напряженно мы размышляли над возможностью того, что останки намыло в пещеры водой. В наши дни Диналеди находится не очень высоко над уровнем моря, а уровень влажности в слоях пещеры таков, что нам пришлось дать костям естественным образом просохнуть, прежде чем приступить к их исследованию. Мы, конечно, держали в уме ситуацию с sediba в Малапе – гоминины могли просто искать воду и таким образом попасть в пещеру. Но ведь если предположить, что некогда Камера была заполнена водой, тогда каким образом те вкрапления красновато-оранжевой глины могли сохраниться в осадочных слоях? Анализ осадочных слоев Диналеди (резко отличавшихся от слоев с подножия Драконьего Хребта) четко указывал, что сюда вниз вода течь не могла. Тем более что мы обнаружили множество частей тела в анатомическом положении: почти полные кисть и стопу, еще несколько менее полных кистей и стоп, а также частичную ногу подростка. Эти находки явно указывали на то, что части тел индивидов, окруженные мягкими тканями, со связками и сухожилиями, долгое время после их смерти спокойно пребывали в одном и том же положении, в котором они и были нами обнаружены. Если же предположить, что они были внесены в Камеру напором воды снаружи, тогда стоило бы ожидать обнаружения там тех более крупных частиц осадочных слоев, принесенных с ними, – а их в Камере не было. Вместе с тем мы обнаружили в Диналеди останки нескольких детей и подростков – у нас были почти все части скелета; невозможно представить, чтобы эти хрупкие кости столь благополучно пережили течение достаточной силы, чтобы внести их в Камеру.

Изучая находки из Малапы, мы пришли к выводу, что там образовалась настоящая природная ловушка: во время засухи звери рыскали в поисках воды и порой, слишком близко подобравшись к краю пещеры, сваливались вниз. Переломы на костях sediba свидетельствовали в пользу нашей гипотезы. Эти гоминины могли попасться в ловушку независимо друг от друга и в разное время. Совсем по-другому дело обстояло в Диналеди. Геологическая экспертиза показала, что сквозных проемов, ведущих с поверхности в Камеру, не было никогда, – так что, чтобы случайно оказаться в Камере, например, свалившись туда, индивиду пришлось бы сначала долго и под разными углами углубляться в пещерную систему. У нас нет стопроцентной уверенности, что эти гоминины попадали в Камеру через Спуск, однако даже если некогда и существовал другой путь в Камеру, он был не менее труден, чем нынешний, поскольку животные сюда попасть не могли. Вывод был довольно прост и очевиден: они не могли сюда попасть, оттого что, как и сейчас, к Камере вел трудный и извилистый пещерный лабиринт.

Другой вопрос: специально ли naledi попадали сюда, в столь глубокие пещерные дали? В ноябре 2013 года, когда мы только начинали экспедицию в Райзинг Стар, подобная постановка вопроса могла бы показаться неуместной и даже, может, бессмысленной; теперь же, столкнувшись с фактами отсутствия практически любой фауны и вместе с тем наличия огромной коллекции гомининов, нам он казался скорее неизбежным. Подобно Шерлоку Холмсу, мы одну за другой отметали версии попадания naledi в Камеру: ни одно из объяснений, прекрасно работавших для других пещер Колыбели, не подходило для Диналеди. Лучшей оставшейся у нас гипотезой была та, что naledi преднамеренно приносили тела в Камеру.

Среди антропологов часто уделяется довольно пристальное внимание подобному поведению. Уже около столетия археологи спорят о том, осознавали ли неандертальцы смертность человека, если да, то как они понимали смерть и хоронили ли они своих мертвых. Неандертальцы были очевидными людьми со всем необходимым набором: большим размером мозга, продвинутой технологической культурой, соперничавшей с культурой кроманьонцев, и так далее. В случае же с Homo naledi мы имели дело с весьма примитивным существом с размером головного мозга примерно в три раза меньшим, чем у современного человека! Возможно ли, чтобы столь архаические, очевидно, довольно далекие от человека существа задавались теми же вопросами о смерти и обладали схожим сложным социальным устройством?