Леонид Млечин - До и после смерти Сталина

«Дело по обвинению бывшего министра государственной безопасности БССР Цанавы Л.Ф. прекращено за смертью обвиняемого.

Цанава с мая с.г. находился на излечении в больнице при Бутырской тюрьме и умер 12 октября. 14 октября судебно-медицинским экспертом произведено вскрытие трупа. Смерть Цанавы Л.Ф. наступила от недостаточности сердечной деятельности на почве резкого склероза венечных артерий и хронической аневризмы сердца. Заболевание Цанавы Л.Ф. имело давний характер и являлось необратимым. Летальный исход заболевания возник в результате естественного развития заболевания».

В сентябре 1954 года судили доверенных сотрудников Берии: его бывшего помощника Петра Афанасьевича Шарию (получил десять лет, отсидел от звонка до звонка, вышел в 1963-м, работал в Академии наук Грузии), бывших начальников секретариата НКВД генерал-лейтенанта Степана Соломоновича Мамулова и полковника Бориса Александровича Людвигова (они получили по пятнадцать лет), бывшего заведующего секретариатом первого заместителя председателя Совета министров полковника Григория Алексеевича Ордынцева и заведующего приемной Федора Васильевича Муханова (обоих признали виновными в недонесении о государственном преступлении и отправили в ссылку).

Наказали и грузинских соратников Берии.

7 — 19 сентября 1955 года в Тбилиси военная коллегия Верховного суда судила бывших министров госбезопасности Грузии генерал-лейтенанта Авксентия Нарикиевича Рапаву, Николая Максимовича Рухадзе и заместителя министра внутренних дел Грузии генерал-лейтенанта Шалву Отаровича Церетели, а также полковника Константина Сергеевича Савицкого (бывший помощник Кобулова), полковника Никиту Аркадьевича Кримяна (бывший нарком госбезопасности Армении), подполковника Александра Самойловича Хазана (он работал в секретно-политическом отделе у Кобулова, но давно был уволен из органов), полковника Георгия Иовича Парамонова (бывший заместитель Гоглидзе). Вместе с ним на скамью подсудимых посадили бывшего коменданта внутренней тюрьмы НКВД Грузии, а затем охранника Берии полковника Сардиона Николаевича Надарая. Кроме Парамонова и Надарая, всех приговорили к расстрелу.

На процессе всплыли такие чудовищные и отвратительные подробности повседневной деятельности чекистов в годы Большого террора, что понятно, отчего все эти материалы при советской власти хранили за семью печатями.

Читать обвинительное заключение, утвержденное генеральным прокурором Руденко в январе 1955 года, и сейчас страшно. Там приведены показания тех, кого допросили следователи союзной прокуратуры. Они рисуют картину того, как действовали органы госбезопасности в сталинские времена.

Бывший надзиратель внутренней тюрьмы НКВД Грузии:

«Внутренняя тюрьма была до отказа забита заключенными. В шестиметровых камерах содержалось по 12–13 заключенных, которые не могли там не только лежать, но и сидя-то размещались с трудом. Если учесть жару, которая бывает в Тбилиси летом, то совершенно ясно, что сколько-нибудь длительное пребывание в такой камере превращалось в пытку.

Во внутренней тюрьме существовала так называемая «горячая» камера, в которой стояла страшная жара. Высокая температура поддерживалась с помощью пара. В зимнее время «горячая» камера использовалась как «холодная». Несмотря на холод, окно распахивалось, а на пол иногда наливалась вода, чтобы создать совершенно нетерпимые условия для арестованного. Подследственные в «холодной» камере находились без обуви и в одном нижнем белье».

Бывший врач тюрьмы № 1 в Тбилиси:

«Я не помню фамилий умерших в результате избиений на следствии. Их было много, а я часто даже не знал фамилии, так как нам не говорили, особенно пациентов во внутренней тюрьме. В документах медработники не отмечали причин смерти, так как это запрещали. Писалось, что человек умер от заболевания сердца… Однажды меня вызвали в «холодную» камеру, но чем я мог помочь, когда человек окоченел, и ему нужно было тепло. В «горячей» камере люди просили единственной помощи — воздуха».

Фельдшер внутренней тюрьмы:

«Обычно после допросов арестованные возвращались сильно избитыми, некоторые из них доставлялись в камеры без сознания. Ступни ног у арестованных были избиты до такой степени, что с них слезала вся кожа, и они представляли одну кровоточащую рану».

Бывший следователь:

«Шла слава о следователях Савицком, Хазане и Кримяне, которые из арестованного «отбивную котлету» делали и получали нужные им показания. В то время они были героями, их имена произносились с трепетом, они были примером, на котором воспитывались мы — молодые следователи. Я сам мечтал в то время иметь такие способности, как Кримян или Савицкий».

Бывший работник тюрьмы:

«В 1937 году в тюрьму № 1 был доставлен Двали, шофер начальника управления милиции, тоже арестованного. Двали был приговорен к расстрелу, и с группой других приговоренных его готовили вести на расстрел, причем руки его были связаны, и он сидел в кузове автомашины. В тюрьму прибыл Кримян и потребовал, чтобы Двали привели в мой кабинет. Когда его привели, Кримян спросил — хочет ли он рассказать о своих преступлениях. Двали ответил, что он ничего не знает и ни в чем не виноват.

Тогда Кримян ударил связанного Двали, который упал на пол, и лежачего стал топтать ногами. Несколько минут Кримян топтал его ногами, требуя дать показания, но Двали твердил, что он ничего не знает. Потом надзиратели унесли Двали, положили его в машину и увезли на расстрел».

Бывший следователь:

«Я видел, как Кримян, Савицкий и Гамсахурдия беспощадно били осужденного Дзидзигури рукоятками и убили его еще до расстрела. Во время избиения бывшего сотрудника органов госбезопасности Морковина Савицкий и Кримян обвиняли его в том, что он не присваивал им очередные специальные звания, и издевательски спрашивали его: «Ну как, теперь ты присвоишь нам звания?»

Машинистка тюрьмы № 1:

«Парамонов вместе с другими следователями приезжали в тюрьму, как правило, пьяные и приступали к избиениям. Я помню, что Парамонов избил Зеленцова, который в прошлом являлся начальником Парамонова. Перед вывозом Зеленцова на расстрел Парамонов вызвал его и во дворе тюрьмы (место у нас называлось хозяйственным двором) приступил к избиению Зеленцова. Я слышала удары, стоны и крики Зеленцова. Зеленцов умер во дворе».

Инспектор Тбилисской тюрьмы:

«Процедура приема приговоренных к расстрелу проходила в комендатуре, куда поодиночке вызывались приговоренные. За столом сидел Надарая и с ним два его помощника. Удостоверившись в личности приговоренного, Надарая садился на свое место, а его помощники набрасывались на заключенного и начиналось зверское избиение.