Леонид Млечин - До и после смерти Сталина

Лаврентий Павлович предложил сменить и первого секретаря республики: русского Николая Семеновича Патоличева на белоруса Михаила Васильевича Зимянина.

Зимянин, бывший партизан, делал после войны успешную карьеру. В 1947 году его утвердили секретарем, затем вторым секретарем ЦК компартии Белоруссии. Но весной 1950 года Сталин прислал в Минск лично ему известного Патоличева.

Отношения первого секретаря со вторым не сложились, и в конце концов их развели. В 1953 году Михаила Васильевича отозвали в Москву, назначили членом коллегии Министерства иностранных дел с прицелом на посольскую должность. А Лаврентий Павлович как раз искал видного белоруса, члена ЦК КПСС. В начале июня 1953 года Зимянину в МИД позвонили из секретариата Берии и попросили набрать по вертушке Лаврентия Павловича.

Тот недовольно поинтересовался:

— Как вы попали в МИД?

Зимянин пояснил, что таково было решение президиума ЦК.

— Белорусский язык знаете?

— Знаю.

— Я вас вызову, — обещал Берия и повесил трубку.

Зимянин пошел к Молотову:

— Я хотел бы остаться в МИД.

Вячеслав Михайлович дал понять, что речь идет о предложении, против которого «ему трудно возражать». 12 июня президиум ЦК КПСС принял постановление о Белоруссии, аналогичное украинскому. Зимянину опять велели позвонить Берии. Тот сказал, что ждет его в понедельник 15 июня. Принял Михаила Васильевича вечером. Говорил по обыкновению коротко:

— Решение о вашем назначении в МИД — ошибочное, неправильное.

— Мое дело солдатское, — в своем стиле ответил Зимянин. — ЦК решает вопрос о моей работе. Я не могу рассуждать, правильно это или не правильно, а обязан его выполнять, как и всякое другое.

— Ваше дело не совсем солдатское, — резонно возразил Берия. — И даже вовсе не солдатское. Белорусы — удивительно спокойный народ. На руководящую работу их не выдвигают — они молчат. Хлеба дают мало — они молчат. Узбеки или казахи на их месте заорали бы на весь мир. Что за народ белорусы!

Спросил его мнение о Патоличеве. И тут же прервал Зимянина:

— Патоличев — плохой руководитель, пустой человек.

Объяснил, что написал записку в ЦК, в которой подверг критике неудовлетворительное положение дел в республике:

— Надо поправлять. Вам предстоит это сделать.

И в очень резкой форме предостерег:

— Не ищите себе шефов, как это делали ваши предшественники.

Предупредил, что уже назначил нового министра внутренних дел республики — Дечко, новых начальников областных управлений — белорусов:

— Вам надо с ними познакомиться. Надо поддерживать чекистов, у них острая работа, а долг чекистов — поддерживать вас.

Спросил, читал ли Зимянин его записку в ЦК о ситуации в республике. Михаил Васильевич о ней ничего не знал. Берия велел сотруднику секретариата принести экземпляр и расписал его Зимянину. Тот вышел в комнату секретариата и там внимательно ее прочитал.

Николай Семенович Патоличев оставил воспоминания, изданные после его смерти. О грозящей опасности его предупредил уже снятый с должности министра внутренних дел республики генерал Баскаков. А тот о предстоящих кадровых переменах узнал от генерала Кондакова, который, будучи в Москве, услышал, что на Патоличева собирают материал.

Николай Семенович поехал в Москву. Там он встретил уже освобожденного от работы бывшего первого секретаря ЦК компартии Украины Леонида Мельникова, которого оформляли послом в Румынию. Патоличев обошел всех, кто принимал решения. Побывал у секретаря ЦК Хрущева и у главы правительства Маленкова. Ни один не признался, что Патоличева планируют освободить от должности. Умные люди посоветовали: просись на прием к Берии.

Патоличев позвонил ему. Берия сослался на перегруженность работой и от встречи уклонился. Это уже многое сказало опытному Патоличеву. Николай Семенович ни с чем вернулся в Минск. А через несколько дней позвонил Хрущев и сказал, что его освобождают от должности «за нарушение ленинской национальной политики».

Но Патоличеву невероятно повезло. Пленум ЦК компартии Белоруссии, на котором первого секретаря обвиняли в неправильном подборе и расстановке кадров, крупных ошибках в управлении народным хозяйством, начался 25 июня 1953 года, накануне ареста Берии, о чем в Минске, конечно же, не подозревали.

Пленум открыл секретарь ЦК Белоруссии по пропаганде Тимофей Сазонович Горбунов. Мрачный Патоличев сидел в президиуме, но в стороне. В повестке два вопроса — задачи коммунистов республики и организационный. Вернувшийся на родину Зимянин обрушился с жесткой критикой на первого секретаря, которого должен был сменить. Он выступал на белорусском языке. Впервые в истории компартии республики. Критиковали Патоличева и республиканские работники, в том числе первый заместитель председателя Совмина Петр Андреевич Абрасимов, будущий посол в ГДР.

Выступил Патоличев, ритуально признавал свои ошибки, послушно произнес:

— Я сюда приехал по указанию Центрального комитета, по его указанию и уезжаю.

На следующий день пленум продолжился. Но пока в Минске, выполняя указание Москвы, в пух и прах разносили первого секретаря, в столице арестовали Берию. Ситуация полностью переменилась. Патоличева вызвали к аппарату ВЧ. С ним пожелали поговорить Маленков и Хрущев:

— Берия арестован, но пока держите это в секрете. Если пленум ЦК компартии Белоруссии попросит ЦК КПСС, решение о вашем отзыве может быть отменено.

Московские товарищи поговорили и с Зимяниным. После перерыва Михаил Васильевич опять появился на трибуне и столь же убежденно предложил не снимать Патоличева. И люди, только что требовавшие снять своего первого секретаря, проголосовали за то, чтобы «просить президиум ЦК КПСС пересмотреть постановление ЦК КПСС от 12 июня с. г. в отношении тов. Патоличева Николая Семеновича и оставить его первым секретарем ЦК КПБ».

Михаила Васильевича Зимянина не хотели обижать. IV пленум ЦК компартии Белоруссии рекомендовал утвердить его председателем Совмина республики. Молотов рассказал об этом на пленуме ЦК КПСС в Москве:

— С большим единодушием решили оставить Патоличева первым секретарем, а товарища Зимянина, хорошего товарища, — мы сделали председателем Совета министров Белоруссии.

Но Зимянин не пожелал оставаться в Минске на вторых ролях. Ему пришлось опять уехать из республики, да еще и объясняться относительно своих отношений с Берией. Его вновь определили в Министерство иностранных дел.

Дело даже не в том, что Маленков чувствовал себя неуверенно в роли первого человека. А в том, что не сумел это скрыть. Чиновники боятся жестких и жестоких начальников, мягких — презирают, считают слабаками. Сильной фигурой чисто внешне казался министр обороны Николай Булганин в маршальском мундире. Но он был известен пристрастием к хорошеньким артисткам. Вообще любил наслаждаться жизнью. Ему тоже не хватало воли и решительности.