Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

Десять лет Борис Николаевич Ельцин определял нашу жизнь, а мы, похоже, толком так и не успели в нем разобраться. Сам он вообще не любил говорить о себе, о своих мыслях, чувствах, эмоциях, планах и идеях. Никто, за исключением самых близких людей, не слышал его откровений. Если он вообще способен на откровенность. Книги, написанные за него, не в счет. Другие, конечно, много чего наговорили о Ельцине, в том числе и всякой несусветной и обидной бессмыслицы.

Надо отдать должное Ельцину. Он вел себя достойно. Стойко переносил клевету и никогда не отвечал ни на брань, ни на критику.

Его эпоху называют десятилетием упущенных возможностей, временем великих надежд и разочарований. Но только ли Ельцин виноват в том, что не сбылись наши чаяния? Это задача не для одного человека. Просто мы наивно надеялись, что все произойдет как-то само собой, без нашего участия. Что он все сделает за нас один. Не получилось, и тогда Ельцина стали топтать ногами с той же остервенелостью, с какой еще недавно потрясали его портретами на митингах и демонстрациях.

Это ведь мы сами, нарушив заповедь, творили себе кумиров. Десять лет назад новое поколение политических лидеров воспринималось как отряд мессий, спустившихся с небес. Это была ошибка. Мессианство вообще ни к чему хорошему не приводит. Политик, возомнивший себя мессией, нередко добивается успеха, но обществу его появление сулит большие неприятности. Полезнее всего честолюбивые, но и трезво оценивающие свои личные способности люди, которые уверены в том, что умеют принимать взвешенные и разумные решения.

В представительной демократии таится бездна подвохов и разочарований. Идеальных людей не бывает. Многие блестящие персонажи, которым избиратели с готовностью отдавали голоса, не оправдали надежд. И люди огорчаются, не понимая, что это горе поправимо: неумелого можно переизбрать.

Мы, скорее всего, недооценили масштаб личности Ельцина. Он из тех, кто делает историю. Он из породы людей, которые неостановимо идут к власти. Для них власть — это, пожалуй, единственное, что приносит удовольствие всегда. Все остальное доставляет лишь кратковременную радость. На наше счастье, Ельцин пришел к власти и оставался у власти с помощью механизма демократии.

Нарушив историческую традицию, Ельцин перестал давить своих подданных, насильно тянуть нас в светлое будущее. Нельзя сказать, что народ ему за это сильно благодарен. Впрочем, окончательный вердикт всегда выносит только история.

9 января 2000 года в Большом театре вручали премии «Триумф», присуждаемые выдающимся мастерам литературы и искусства. В царской ложе появился Борис Николаевич Ельцин с Наиной Иосифовной. Зал встал. И художественный руководитель Большого театра Владимир Васильев сказал ему фантастические слова:

— Вы триумфально пришли и триумфально ушли.

Зал вновь встал. Это было признание. Ему забыли все плохое. Люди отходчивы. С той минуты, как Ельцин добровольно отрекся от власти, он вошел в историю. Самый талантливый режиссер не сумел бы так искусно покинуть политическую сцену, как это сделал первый президент России.

Прощаясь 31 декабря 1999 года со страной, Борис Ельцин говорил, что он уходит раньше положенного срока не потому, что плохо себя чувствует:

— Посмотрев, с какой надеждой и верой люди проголосовали на выборах в Думу за новое поколение политиков, я понял: главное дело своей жизни я сделал. Россия уже никогда не вернется в прошлое. Россия всегда теперь будет двигаться только вперед. И я не должен мешать этому естественному ходу истории. Пол года еще держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть президентом и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее? Почему я должен ему мешать?

Борису Николаевичу написали очень хорошие слова для прощальной речи. Он просил у страны прощения за то, что не оправдал надежд, что многие мечты не сбылись и не удалось одним махом перенестись в светлое и счастливое будущее.

— Я сам в это верил, — говорил Ельцин. — Казалось, одним рывком — и все одолеем.

Он не лукавил, действительно в это верил.

«Весной 1986 года, — вспоминает тогдашний посол в ФРГ Юлий Квицинский, — первый секретарь Московского горкома партии Борис Ельцин, приехав в Западную Германию, убежденно говорил, что перестройку надо сделать за три-четыре года. Ради этого Ельцин готов был спать несколько часов в сутки, пожертвовать своим здоровьем и даже жизнью».

Посол Квицинский засомневался: потерять здоровье и загнать себя — дело не хитрое, но так быстро завершить перестройку едва ли удастся.

— Надо не бояться один раз сделать больно, — повторил Ельцин, — потом будет легче.

Где же в России место обитания власти? Всякий скажет — в Кремле. Знающий уточнит — в первом корпусе, где расположен кабинет президента. Это так и не так. Когда президентом был Борис Ельцин, власть была сосредоточена в нем самом, где бы он ни находился.

При этом в момент общения с ним, говорят хорошо знающие Бориса Николаевича люди, не ощущаешь этой эманации власти. Он не властный человек в прямом смысле слова, но все его существо было настроено на достижение власти и на ее удержание.

Летом 1989 года помощник президента СССР Георгий Шахназаров спросил Горбачева:

— А почему бы вам не удовлетворить амбиции Ельцина? Скажем, сделать его вице-президентом?

Михаил Сергеевич отрезал:

— Не годится он для этой роли, да и не пойдет. Ты его не знаешь. Ему нужна вся власть.

Ельцин принадлежит к числу людей, которые лучше всего проявляют себя в роли полновластного хозяина. А вот подчиненные из них получаются неважные.

Он родился таким, такова его генетическая структура. Вся его жизнь была подчинена этой внутренней программе. И даже когда он уходил в отставку (а он делал это дважды), то с глубоким смыслом. Не стоит забывать, что в его жизни первая отставка привела к победе и к президентству, вторая — словно перечеркнула все его ошибки, неудачи и промахи и обеспечила ему место в истории.

Он не постоянно находился в состоянии борьбы. Он вступал в нее где-то в середине игры, когда становилось ясно, что возможен проигрыш. Тогда он брался за дело, и ситуация сразу менялась. Он не машина. В нем решение должно было созреть. Когда это происходило, он действовал. А так он мог как бы дремать, порождая самые странные предположения на свой счет.