Василий Жукович - Слуга трех господ [Воспоминания о войне]

— Тебя, Герасим, я представил Каледину как добросовестного и честного человека, отличного военного специалиста, прекрасного аналитика, организатора и командира, способного одинаково хорошо выполнять обязанности и на штабной, и на командной должностях. Поэтому Алексей Максимович возлагает на тебя большие надежды и намерен назначить начальником штаба армии. А это, сам понимаешь, и генеральское звание, и высокое положение в обществе, — сказал Овчинников.

Увидев, что Деменев от такого неожиданного предложения растерялся, Овчинников не стал торопить его с ответом, а посоветовал хорошо подумать, прежде чем принять решение, с кем ему по пути, и дать ему, Овчинникову, ответ, за которым он придет через неделю. После чего так же тепло и вежливо, как и при встрече, попрощавшись с Герасимом и его родителями, Овчинников ушел. Проводив ночного гостя, Герасим вспомнил слова Буденного, который советовал ему самостоятельно сделать выбор, пока еще есть такая возможность, и принять ту или иную сторону. После ночного визита Овчинникова Деменев понял, что дальше с решением этого вопроса тянуть нельзя. В его распоряжении осталась всего одна неделя, в течение которой он должен окончательно определиться, с кем ему по пути. Прав был Буденный, когда говорил Герасиму, что если он сам не решит этот вопрос, то за него это сделают другие, но только уже против его воли. И вот этот час наступил, когда принятие решения больше нельзя откладывать. С этими мыслями Герасим остался один на один в своей комнате и не мог уснуть до самого утра. Деменев понимал, что если победят большевики, то казачий запас земли отберут и разделят между безземельными крестьянами. Но ведь эти земли все равно никто не обрабатывает, казакам и своей земли вполне хватает, которую они не все и не всегда полностью обрабатывают. А тут столько земли пустует, в то время как другие люди, не имея ни клочка земли, батрачат на богатых казаков и помещиков за кусок хлеба или помирают с голоду. И если таких безземельных крестьян на Дону и Кубани примерно половина по сравнению с казаками, то в остальных регионах России их большинство, которые, для того чтобы отстоять свои права на землю, пойдут в Красную гвардию, и победа будет за ними. Но и стать на сторону красных, чтобы воевать против своих бывших сослуживцев, с которыми не один год вместе в окопах просидел, тоже не резон. Стать на сторону белых и вступить в армию Каледина — бессмысленно, потому что белое движение не поддерживается простыми людьми, из которых и состоит население России. Любая армия без поддержки своего народа обречена на поражение. Поэтому белое движение не имеет никакой перспективы и рано или поздно потерпит окончательное поражение, а оставшихся в живых белогвардейцев, и особенно тех офицеров, которые дали подписку о неприменении оружия против советской власти, безусловно, расстреляют. Такая перспектива Герасима тоже не устраивала. Днем домашняя работа немного отвлекала Герасима от таких мрачных мыслей, а ночью они с новой силой наваливались на него. В результате он не мог найти себе места и все ходил и ходил по избе из угла в угол до самого утра. Утром, с распухшей от бессонницы головой, уходил на работу, которая его немного успокаивала. Но вечером, когда он приходил домой и оставался в комнате один, все повторялось сначала. Видя такое состояние сына, родители Герасима решили, что он сошел с ума, потому что он и впрямь был похож на сумасшедшего. И так продолжалось несколько суток. И только на четвертые сутки Герасим принял окончательное решение — уйти в Красную армию. Он знал, что в Красной армии служит много бывших офицеров царской армии на различных должностях, в том числе и на командных. Однако должности интересовали Герасима меньше всего. Где командование сочтет нужным, там он и будет служить, даже на должности рядового бойца, потому что если и придется погибнуть в бою, то неважно, на какой должности, главное, что за трудовой народ, к которому относился весь его род и из которого он сам вышел. С такой мыслью на четвертую ночь Герасим уснул мертвым сном и проспал до обеда следующего дня. Будить его родители не стали, так как обрадовались, что их сын наконец-то успокоился. Проснувшись с посвежевшей головой и вспомнив о принятом накануне решении, он понял, что поступил правильно, и теперь никто и ничто не заставит его свернуть с выбранного пути. Родители Герасима, узнав о принятом решении сына, согласились с ним и благословили его на новые ратные дела. Исполнение своего решения Деменев не стал откладывать в долгий ящик, а в тот же день пошел к своему другу Семену Буденному и вступил в его отряд. Буденный был очень доволен, что отряд красногвардейцев пополнился не просто его старым другом, но и очень опытным и храбрым воином, и назначил Деменева командиром взвода, сказав при этом:

— Воюй, Герасим, пока взводным, а дальше время покажет, где тебя использовать с максимальной пользой для Красной армии. Чует мой сердце, что нас с тобой ждут великие дела, и твой боевой опыт скоро будет востребован, потому что белое движение продолжает набирать силу и никто, кроме нас, простых казаков, рабочих и крестьян, его не победит.

От сознания правильно сделанного выбора настроение Герасима было приподнятое, и он возвращался домой, не чувствуя под собой ног. Единственное, что его немного беспокоило, так это предстоящая встреча с Овчинниковым, которая должна была состояться уже через два дня. Деменев никак не мог решить, сказать или нет Овчинникову, что он вступил в Красную армию. После долгих раздумий он решил не говорить об этом Овчинникову. С его мнением согласились и родители, которые тоже считали, что об этом пока не только Овчинникову, но и вообще никому говорить не надо. Мол, нечего афишировать, где находится их сын. Бог знает, какая обстановка дальше сложится в России. А вдруг власть снова сменится, и вместо красных придут белые, черные, зеленые или еще какого-нибудь цвета радуги?

С таким мнением и так же приветливо, как и в первый раз, и встретил Герасим своего бывшего сослуживца Пашу Овчинникова, который вошел в дом Деменевых с широкой улыбкой на лице. Но когда Герасим сказал ему, что от его предложения он отказывается и воевать больше ни с кем не будет, доброжелательная улыбка моментально исчезла с его лица. Оно перекосилось и стало злым. На щеках самопроизвольно задвигались желваки, а взгляд стал презрительным и уничтожающим. Такое лицо у Овчинникова Герасим видел только один раз на русско-германском фронте, когда однажды неожиданно вошел к нему в кабинет, а он в это время со своими помощниками пытал солдата-дезертира, бежавшего с передовой. Вспомнив этот случай и видя злое лицо своего бывшего друга, Герасим подумал, что если бы и он попал в лапы Овчинникова, то и с ним тот поступил бы так же, а возможно, и еще более жестоко. Услышав отрицательный ответ, Овчинников, словно читая мысли Деменева, со злостью сказал: