Олег Сумин - Гегель как судьба России
- Название:Гегель как судьба России
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2005
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Олег Сумин - Гегель как судьба России краткое содержание
Предназначается для преподавателей, аспирантов и студентов социально–гуманитарных специальностей, а также для всех интересующихся проблемами классической философии, исторической судьбы России и славянского мира.
Гегель как судьба России - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«…Да искать влияний, отзвуков Гегеля в русской литературе и не надо: они бросаются в глаза!» [24] Там же.
В русской журналистике следы гегельянства Чижевский отмечает у Я. Неверова, В. П. Боткина, Н. А. Огарева, М. Н. Каткова, излагавшего Белинскому эстетику Гегеля, Е. Н. Эдельсона, композитора А. Н. Серова, Л. Н. Жемчужникова, А. А. Комарова, иезуита графа Е. Е. Комарова. О гегельянстве многих писателей следов не сохранилось, но осталось только устное предание, что они занимались усердно Гегелем, как, например, А. В. Сухово–Кобылин, который, якобы «десятки лет» занимался Гегелем, подготовляя «какое–то философское произведение, вероятно сгоревшее в 1899 году» [25] В журнале «Нева» (1996. № 2) была опубликована статья о А. В. Сухово- Кобылине. В ней сообщается, что с середины 50‑х до середины 70‑х годов Сухово–Кобылин перевел 7 томов собраний сочинений Гегеля. Рукописи этих переводов сгорают в его имении в 1899 году. Чижевский, скорее всего, имеет в виду этот труд. Воздействие на Сухово–Кобылина спекулятивной философии Гегеля можно видеть, например, в такой его мысли: «…Мало–помалу на девственной цели русского мышления прозябнет и вырастет многоценное древо разумозрительной философии» (Сухово–Кобылин А. В. Учение Всемир // Нева. 1996. № 2).
.
Имеется множество стихотворных упоминаний Гегеля, главным образом шутливых. Отражающих характер именно «салонного гегельянства».
Портреты таких «гегельянцев» дают:
А. Григорьев:
Вот гегелист…
славянофилов лютый враг,
с готовой речью на устах,
как Nichts и Alles бесконечной,
в которой четверть лишь ему
ясна немного самому.
И. И. Панаев:
Ты вакхической неги полна,
Ты статна, ты роскошно прекрасна…
…
Ты меня не поймешь. Целый мир
предо мной для тебя непонятный:
Гете, Гегель и Гомер, и Шекспир,
мрачный Дант и Байрон необъятный.
Молода она еще была
и свою натуру молодую
радостно развитью предала.
Я читал ей Гегеля…
Правда, легче два десятка кегель
разом сбить ей было, чем понять,
как велик и плодотворен Гегель;
но умел я вразумлять и ждать!
Свеча едва мерцает в кабинете
я в Гегеля всей думой погружен…
…
и я достал бургонского бутылку
и с нею сел смиренно у окна
Б. Алмазов:
Хотел он озарить
отчизну светом новым
и жизнь в ней пробудить
своим могучим словом:
он просветить желал
московских дам и франтов —
в мазурке им кричал
про Гегелей и Кантов.
Все непритворно в нем: теорий темных бред;
абстрактность — Гегеля неизгладимый след:
А. Фет вспоминает о совместной с А. Григорьевым студенческой жизни:
Нельзя сказать, чтоб тяжкие грехи
нас удручали. Он долбил тетрадки,
да Гегеля читал, а я стихи кропал:..
…
И был ли я рассеян от природы
или застенчив, — не могу сказать,
но к женщинам не льнул я в эти годы;
его ж и Гегель сам не мог унять… [26] Чижевский Д. И. Гегель в России. С. 210–215.
.
Чижевский приводит данное писателем Н. Ф. Павловым ироническое описание гегельянцев — студентов, которые шли по московским улицам «уединенно, озираясь дико и глубокомысленно на эту жалкую толпу, где никто не знал того, о чем они наслышались, где никто не читал Гегеля и где люди жили, дышали, гуляли по законам бог знает какой философии». В письме к Шевыреву Павлов писал: «У нас здесь развелось несколько юношей, из которых ни один не прочел 10 строк Гегеля, но которые веруют в него, как первые христиане в Божественного Учителя. Ну, уж я им наговорил! Помилуйте, господа, вы отвергаете веру: «надо дойти до веры путем разума»; да почему вы–то не идете этим путем? Ведь когда вы, не читав Гегеля, утверждаете, что в нем истина, что вы делаете, как не веруете?» [27] Чижевский Д. И. Гегель в России. С. 211–212.
Чижевский не приводит стихотворений А. Кольцова, известного своей связью со Станкевичем, написанных без всякой уже иронии, которые также стараются поэтически высказаться в духе абсолютного идеализма:
ЦАРСТВО МЫСЛИ
Горит огнем и вечной мыслью солнце;
Осенены все той же тайной думой,
Блистают звезды в беспредельном небе:
…
Во тьме ночи возникает мысль созданья;
…
Повсюду мысль одна — одна идея,
Она живет и в пепле, и пожаре;
Она и там — в огне, в раскатах грома;
В сокрытой тьме бездонной глубины:
И там, в безмолвии лесов дремучих
В прозрачном и пловучем царстве вод глубоких,
…
В судьбе народов, царств, ума и чувства, всюду —
Она одна — царица бытия!
Особого упоминания заслуживает И. С. Тургенев. На его примере лучше всего видна эта «забывчивость» русской культуры о своем периоде страстного философствования и при этом в виде гегельянствования. Знаменитый русский писатель, всеми почитаемый и изучаемый, совершенно неизвестен русской культуре как «философ» да еще и «гегельянец»: «Русский читатель почти совсем забыл тот замечательный факт, что Иван Сергеевич Тургенев собирался в юности посвятить себя философии, что он не только изучал философию в Берлине, где принадлежал к кружку берлинских гегельянцев, но даже по возвращении в Россию выполнил те требования, которые открывали ему дорогу к философской доцентуре, т. е., сдал магистерский экзамен» [28] Чижевский Д. И. Гегель в России. С. 153.
.
Чижевский наверняка считает эту связь Тургенева с философией чрезвычайно важной для понимания судеб русской литературы, так как рассматривает гегельянство Тургенева на равных с гегельянством Станкевича, Бакунина, Герцена, Белинского, Грановского.
Сам Тургенев, по мнению Чижевского, в поздние годы стыдился этого своего юношеского философского энтузиазма и всячески затушевывал его.
Своим духовным пробуждением, вылившимся первоначально в философский интерес, Тургенев обязан Станкевичу и Бакунину. Со Станкевичем Тургенев встречается в Риме: «Понимаешь ли ты переворот или нет, начало развития моей души! Как жадно я внимал ему (Станкевичу), я предназначенный быть последним его товарищем, которого он посвятил в служение истине свом примером, поэзией своей жизни, своих речей!… Станкевич! Тебе я обязан моим возрождением, ты протянул мне руку и указал мне цель… Благодарность к нему — одно из чувств моего сердца… Я приехал в Берлин, предался науке — первые звезды зажглись на моем небе — и, наконец, я узнал тебя, Бакунин. Нас соединил Станкевич — и смерть не разлучит. Стольким я тебе обязан, я едва ли могу сказать… У меня на заглавном листе моей Энциклопедии («Энциклопедии философских наук» Гегеля — О. С.)написано: Станкевич скончался 24 июля 1840 г., а ниже: я познакомился с Бакуниным 25 июля 1840 года. Изо всей моей прежней жизни я не хочу вынести других воспоминаний» [29] Чижевский Д. И. Гегель в России. С. 153 – 154.
.
Интервал:
Закладка: