Мария Баганова - Мифы мировой истории

Как-то повлиять на Феодору, заморочить ей голову, внушить ей что-то, воззвать к ее человеколюбию — не представлялось возможным. «Она никогда и ничего не совершала по чужому внушению или побуждению, но с непреклонной настойчивостью всеми силами осуществляла свои решения, и никто не отваживался испросить у нее милости для того, кто стал жертвой ее недовольства, — сообщает биограф. — Государство погрязло в раболепии, получив в ее лице надсмотрщика рабов».

Однако Феодора ценила преданных ей людей и многое им прощала, охотно покрывая мелкие грешки своих друзей. Так, например, ее подруге Антонине сходили с рук многочисленные любовные похождения. Ее супруг — полководец Велизарий — как-то попытался возмутиться и был немедленно обвинен в государственной измене. Но Антонина вовсе не собиралась вдоветь! Две женщины разыграли целый спектакль: в дом Велизария прибыл посланец императрицы, больше похожий на наемного убийцу. Но вместо кинжала или яда он показал полководцу письмо, в котором василиса даровала ему прощение исключительно ради его супруги. Обманутый и униженный патрикий был вынужден целовать ноги своей неверной жены, а василисе отправить богатые подарки.

Феодора вообще крайне терпимо относилась к женской неверности и даже назначила штрафы, которые должны были платить мужья, клеветнически обвинившие своих жен в измене. А однажды василиса приказала для острастки, чтобы не говорил ерунды, выпороть новобрачного, утверждавшего, что он «нашел сосуд уже просверленным»: невестой была дочь ее давней подруги — гетеры.

Сословие патрикиев она презирала и ненавидела, находя удовольствие в том, чтобы унижать и высмеивать тех, кто некогда мог подобным образом относиться к ней самой. Она не испытывали ни малейшей жалости к тем, кто никогда не знал подлинной нужды.

Бывшая актриса, она любила придавать и дворцовой жизни подобие спектакля, в котором сама всегда играла главную роль.

Как-то к ней явился некий патрикий жаловаться на должника, просрочившего возврат долга. Он, как полагалось, пал перед ней ниц и со слезами на лице сказал: «О владычица, тяжко мужу-патрикию испытывать нужду в деньгах. То, что к другим вызывает сочувствие и жалость, оборачивается оскорблением для человека этого сана, так как бедность не сочетается с этим сословием». Речь его была долгой, причем упирал он именно на знатность своего рода. Императрица нараспев ответила: «О патрикий такой-то!» А хор евнухов подхватил ей в ответ: «Ну и большая же у тебя грыжа». Опешивший проситель стал повторять свои жалобы — но каждый раз ему отвечали насмешками.

Впрочем, подобное презрение у нее вызывали лишь люди знатные и богатые. Другой ее биограф — Иоанн Малала — отзывался об императрице с уважением, упоминая о ее «добрых делах». В частности, он описывает ее борьбу с содержателями борделей, скупавшими у бедняков их дочерей. «Так называемые содержатели притонов шныряли вокруг, высматривая повсюду бедняков, имеющих дочерей, и, дав им обещания и немного номисм (денег — М. Б .), они забирали тех девиц якобы на воспитание». Само собой, ни о каком воспитании речи не было: девушек заставляли заниматься проституцией. Феодора провела рейды по улицам и собрала таких девиц, а потом тщательно допросила, вызнав, за какую сумму их купили. «Те сказали, что дали по пять номисм за каждую девицу. После того как сказанное было подтверждено клятвой, благочестивая василиса, дав деньги, освободила девиц от ярма горького рабства, повелев, чтобы не было содержателей притонов, а девиц, одарив одеждой и дав по номисме, отпустила».

Известно, что она основала монастырь для публичных женщин, решивших оставить свое ремесло. Впрочем, не всегда они попадали в это заведение добровольно, есть сведения, что устав там был настолько суров, что некоторые грешницы бросались со скалы в море, не желая себе такой «добродетельной» жизни. Нетерпима Феодора была и к гомосексуалам и сурово их преследовала. Наказанием за мужеложство служило публичное оскопление.

Прокопий Кесарийский:

«Прогневалась она на некого Васиана, принадлежавшего к прасинам молодого человека знатного рода, по той причине, что он ее ругательски ругал. Поэтому Васиан (ибо до него дошел слух о ее гневе) бежал в храм Архангела. Она тотчас направила к нему стоящего над народом архонта, повелев предъявлять ему обвинение не в том, что он бранил ее, но приписать ему мужеложество. Архонт извлек его из храма и подверг невыразимо мучительному наказанию. И весь народ, видя, какие несчастья выпали на долю человека благородного и искони воспитанного в неге, тотчас преисполнился сострадания к нему и с плачем принялся кричать до небес, прося пощадить юношу. Та же подвергла его еще более тяжкому наказанию, отсекла ему срамные места и погубила его, не имея против него никаких улик, а имущество отписала в казну. Таким образом, когда эту бабу охватывал гнев, безопасности не давали ни храм, ни запрет со стороны закона; мольбы целого города оказывались бесполезны, чтобы спасти попавшего в несчастье, и ничто другое не могло оказаться препятствием на ее пути».

Но даже самые злоязычные биографы Феодоры не решались усомниться в ее любви к мужу и его ответном чувстве к ней. «Они в своей совместной жизни ничего не совершали друг без друга», — признает даже Прокопий Кесарийский. Когда однажды императрицу заподозрили в чрезмерном пристрастии к молодому и очень красивому рабу, она, без всякой его вины, а лишь для того, чтобы развеять все подозрения, приказала жестоко высечь его плетьми и отправить вон из дворца.

Она участвовала во всех делах своего мужа, и василевс не решался предпринимать какие-либо дела, не посоветовавшись с супругой. Сенат же, «словно изображение на картине, не являясь господином своих решений и не обладая влиянием для доброго дела, но собирался лишь для вида, ради соблюдения древнего закона».

Феодора была весьма религиозна и покровительствовала священникам-монофизитам: способствовала избранию патриархом Анфима, а после его низложения в 536 году укрывала его двенадцать лет в тайной келье своего дворца, где было устроено подобие монастыря. Ее биограф, епископ Иоанн Эфесский, сообщает, что Феодора втайне от Юстиниана отправила миссионеров-монофизитов к племени нобадов в Нубию: «Царица горела ревностью Божией, она приняла (его) с радостью и обещала, что будет сделано все, чтобы отвратить этот народ от заблуждения почитания идолов».

Детей у Феодоры и Юстиниана не было, но есть сведения о двух внебрачных детях, рожденных ею еще в бытность гетерой. Мальчик по имени Иоанн был воспитан в Аравии отцом, потом вернулся в Константинополь к матери… и исчез. Прокопий убежден, что Феодора сама умертвила сына, испугавшись гнева Юстиниана, но это противоречит его же собственным утверждениям, что муж был у нее «под каблуком».