Октавиуш Юревич - Андроник I Комнин

Спустя примерно 50 лет после филолого-исторического комментария Дюканжа [20] C. du Cange. In Ioannis Cinnami Historiarum libros VII notae historicae et philologicae: Ioannes Cinnamus, Bonnae 1836, p. 311–398. , который до сегодняшнего дня сохранил определенное значение при интерпретации большей части эпитом Киннама, за Андроника взялся Целлер [21] F. Ch. Zeller. Andronikus der Komnene Rômischer Kaiser. Ein historische Gemàlde aus dem Ostrômischen Kaiserthume im zwôlfen Jahrhundert, Bd. I–II, Stuttgart 1804. . В своем, уже во многом устаревшем, историческом повествовании он изобразил Андроника мучеником греческой национальной идеи. Подобным же образом обстоят дела с книгой Вилькена [22] F. Wilken. Andronikus Kommenus: Raumers Historisches Taschenbuch 2, Leipzig 1831, S. 431–545. . В поисках описаний любовных приключений Андроника он сделал лишь компиляцию интереснейших эпизодов из «Истории» Никиты Хониата. Еще дальше пошел Диль, который дал читателю очаровательное изображение личности Андроника, помещенное на фоне описания полной приключений жизни этого необыкновенного человека [23] Ch. Diehl. Les romanesques aventures d’Andronic Comnène: Figures Byzantines, deuxieme sérié, Paris 19278, p. 86–133. . В это время Граблер составил добротный филологический перевод «Истории» Никиты Хониата вместе с ценным предметным комментарием [24] F. Grabler. Abenteurer auf dem Kaiserthron. Die Regierungszeit des Kaisers Alexios II, Andronikos und Isaak Angelos 1180–1195 aus dem Geschichtswerk des Niketas Choniates übersetzt, eingeleitet und erklàrt von., Graz-Wien-Kôln 1958. . Совершенно другую позицию в литературе по рассматриваемой теме занимает книга Дж. Перваноглу [25] См. примем. 5. . Опираясь на работу Вилькена (впрочем, не без исследования источников), он, несмотря на пристрастно-враждебное отношение к Андронику, написал повесть о его жизни. Начиная с Дюканжа, научные исследования времени правления Андроника предпринимали многие авторы, и среди них Фаллмерайер [26] J. Fallmerayer. Geschichte des Kaiserthums von TVapezunt, München 1827. , чьи работы, однако, справедливо не находят признания у Успенского [27] Ф. Успенский. Царь Алексей II и Андроник Комнин (1180–1185); ZMNP, Санкт-Петербург 1880, XI, часть ССХП, с. 95–130; 1881, III, часть CCXIV, с. 52–85. . Достойно сожаления, но исследования в области изучения как самой личности Андроника, так и его деятельности еще далеки от завершения [28] Там же, 1880, XI, с. 95; ср. А. Куник. Основание Трапезундской империи в 1204 году: Ученые записки Импер. Акад. Наук, Санкт-Петербург, T. II (1854), с. 705–733. . С тех пор появился ряд обстоятельных работ об этом бурном периоде в истории Византийской империи после смерти Мануила. Радойчич в своей работе о правлении двух последних Комнинов подверг критике все греческие и латинские источники, касающиеся Андроника, сделав много важных наблюдений [29] N. Radojéié. Dva poslednja Komnena na carigradskom pijiestolju, Zagreb 1907. . До того, как Брейе опубликовал статью об Андронике в форме тезисов [30] L. Bréhier. Andronic Comnène: Dictionnarie d’historié et de géographie ecclésiastiques, publié sous la direction de a Baudrillart, t. II, Paris 1914, col. 1776–1782. , русский византолог С. Шестаков издал чрезвычайно изобретательную, хотя и не во всех своих разделах убедительную, работу, с содержанием которой по ходу наших исследований мы еще будем иметь возможность познакомиться [31] С. Шестаков. Византийский посол на Руси Мануил Комнин: Сборник статей в честь Д. А. Корсакова, Казань 1913, с. 366–381. . Тематика Радойчича была продолжена находящимся уже в преклонных годах Ф. Успенским [32] Ф. Успенский. Последние Комнины. Начало реакции: Wiz. Wrem. XXV (1927), с. 1–23. . Хотя этот период в исследованиях по интересующей нас теме можно считать успешным, тем не менее А. Васильев еще в 1928–1929 годах писал следующее:

«С нескольких точек зрения, особенно с точки зрения социальных проблем, эпоха Андроника, вроде бы давно уже полностью изученная, все еще представляет науке широкое поле для исследований» [33] A. Vasiliev, Histoire de l’empire byzantin, b. II, Paris 1932, p. 83. .

С этого времени в данной области появился ряд специальных трудов об Андронике, таких, например, как статья Сюзюмова [34] M. Сюзюмов. Внутренняя политика Андроника Комнина и разгром пригородов Константинополя в 1187 году: Wiz. Wrem. XII (1957), с. 58–74. или исследование Данструпа [35] J. Danstrup. Recherches critiques sur Andronicos Ier: Vetenskapssocieteten I Lund, Arsbok 1944, p. 71–101; спец, издание: Sàrtryck, Lund 1945, p. 33. о вопросах внутренней политики Андроника I. Византийско-русским отношениям обсуждаемого периода были посвящены три работы. Их авторы: Вернадский [36] G. Vemadskij. Relations byzantino-russes au XII e siècle: Byzantion IV (1927–1928), p. 269–276. , Мошин [37] В. Мошин. Русские на Афоне и русско-византийские отношения в XI–XII веках. Византинославика IX (1947–1948), с. 55–85; XI (1950), с. 32–60. , Франчес [38] Е. Frances. Les relations russo-byzantines au XII e siècle et la domination de Galicie au Bas-Danube: Byzantinoslavica XX (1959), 1, c. 50–62. — главное внимание обращают на время неожиданной остановки Андроника в Галиции. Прежде чем придет очередь привлечь внимание читателя к существу нашей дискуссии, мы закончим данный обзор состояния исследований упоминанием истории последнего василевса из рода Комнинов, которая была критически изложена в известной «Истории Византийской империи» [39] G. Ostrogorsky. Geschichte des byzantinischen Staates, München. 19522. Острогорским, а также упоминанием других важных для нас работ этого ученого [40] G. Ostrogorsky. Bemerkungen zum byzantinischen Staatsrecht der Komnenenzeit: Südost-Forschungen VIII (1943), S. 261–270; также: Das byz. Kaiserreich in seinen inneren Struktur: Historia Mundi, Bd. VI, Bern. 1958, S. 445–473; также: Pour l’historié de la féodalité byzantine, Bruxelles 1954 и др. .

Византийская империя, истощенная во второй половине XI века многолетней внутренней анархией, ожидала прихода могущественного властителя, который был бы в состоянии создать действенную центральную власть и вернуть империи прежнее положение среди государств Европы и Малой Азии [41] Ср. G. Ostrogorsky. Geschichte des byzantinischen Staates, München 19522, S. 282. . Последнему представителю династии Дук, Никифору III Вотаниату, не удалось ограничить постоянно возрастающее влияние разбитой на две враждующие группировки феодальной аристократии. Не удалось ему и урегулировать вопросы налогов, хотя в результате, вероятно, стало бы возможным навести порядок в Империи и, по меньшей мере, хоть частично успокоить почти полностью обнищавшие народные массы. Положение Византийской империи начало меняться к лучшему с того момента, когда военная аристократия в непримиримой борьбе с гражданской знатью столицы возвела на константинопольский трон Алексея I из династии Комнинов. Династия Комнинов дала не только превосходных полководцев, которые зарекомендовали себя и как искусные дипломаты, но и целую плеяду ученых и писателей [42] F. Chalandon. Les Comnène, I, p. 21; C. du Cange, Familiae Byzantinae, p. 169. .

В общем и целом феодализм установился как господствующая система производства в раннем Средневековье (V — ХI века), и XII век, это «столетие Комнинов», пришелся уже на время тотальной феодализации греческого общества. Общественное положение феодалов значительно упрочилось благодаря продолжающемуся развитию крупных земельных владений и утверждению непосредственной зависимости крестьянского сословия от своих господ. С началом правления Алексея изменился институт пронии, приняв характер военно-ленного поместья. Императоры передали аристократам большие земельные наделы как лены и обязали хозяев ленов к военной службе как прониаров. Расселенные на ленных территориях парики {2} 2 Париками в Византии с IX века назывались крестьяне, которые не являлись собственниками своих наделов, а держали его на так называемом «парическом праве», т. е. являлись как бы пожизненными, а впоследствии наследственными, арендаторами у крупных землевладельцев или государства. За это они выплачивали особую арендную плату собственнику земли. становились с этого момента крепостными феодалов. Эта прониарная ленная система, которая была поспешно введена императором Мануилом I, использовалась для военных целей. Благодаря реформированной пронии вооруженные силы Византийской империи явно усилились, что сделало возможным для первых трех Комнинов ведение затяжных войн. Содержание мощной, постоянно пополняемой армии хоть и содействовало, с одной стороны, большим успехам греческого оружия и усилению престижа Византийской империи на международной арене, однако, с другой стороны, вызывало дальнейшее, поначалу даже не особенно ощутимое, ослабление императорской власти изнутри [43] G. Ostrogorsky. Das byzantinische Kaiserreich, S. 464–466. . Активная внешняя политика Комнинов, наряду с гуманизмом, который развивался среди зажиточных слоев греческого общества, привела к тому, что Византийская империя имела видимость сильной власти, и это придавало ей иллюзорный блеск великой державы. Хотя Империя оправлялась от многолетней хозяйственной анархии, она была, тем не менее, внутренне слаба. Морская торговля оказалась постепенно в руках Венеции; византийские деньги были обесценены. Уже Алексей I чеканил неполноценные монеты, стоимость которых составляла лишь треть номинальной. Он принудил общество брать эти монеты для оплаты как деньги, находящиеся в обращении. Имущество монастырей и церковная утварь были конфискованы на нужды армии. Беспощадность чиновников исполнительной власти, взимавших налоги только в полноценной валюте, вызвала массовое крестьянское движение. Несмотря на суровую финансовую политику, экономическое положение Империи, особенно в европейских провинциях, по сравнению с истекшим периодом несколько стабилизировалось. Заметно больший подъем сельскохозяйственного производства наметился во время правления императора Иоанна II. Византийские города являлись средоточием экономической жизни. Благодаря труду рабов и свободных поденщиков в них развивались ремесла, и города производили на путешественников хорошее впечатление.