Марк Уральский - Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Хотя в свое время я список членов Союза послал в ЛИТФОНД — таковой, вероятно, имеется в делах Фонда, но ныне посылаю список «уже очищенный», после того, как ряд членов — советских граждан и попутчиков их, вышли из Союза, а часть вновь принята в Союз, которых нет, естественно, в прежнем списке.

Почитаю своим долгом добавить еще несколько слов к сведению Правления Литфонда. До сих пор советская пресса в лице «Русских новостей» не перестает клеветать на наш Союз: у нас остались «коллаборанты» <���так>, «Союз распался», «Союза нет» и т.д. Мало того, в Союзе нет ни писателей, ни журналистов. Все это лганье нас мало трогает. Мы продолжаем вести нашу работу во всех направлениях. Но вот что не может не трогать нас: из Америки я получил не одно, а уже повторное подтверждение того, что «Бунин вышел из Союза якобы именно из-за того, что там пребывают коллаборанты»... Кто из нас коллаборант не указывается.

Далее В.Ф. Зеелер сообщает, что в коллаборационизме прямо обвиняется Василий Васильевич Полянский, служивший у немцев переводчиком, — конечно из-за куска хлеба <...>. Насколько он сочувствовал немцам вообще — лучшим доказательством служат его повторные допросы в Гестапо, которое получало сведения о его нелояльном отношении к немцам. Никогда никакой формы он не носил. Тотчас по освобождении вернулся в Париж. Был привлечен французскими властями к ответу за свою службу у немцев и, по выяснению дела, не был привлечен к ответственности. Дело за отсутствием каких-либо данных было прекращено производством. <...> Знаю его много лет как в высокой степени честного, порядочного и чистого человека, в его политических антипатиях к Гитлеру и к Советам не сомневаюсь. Это все. А между тем клевета проникает и в Америку. Есть люди, которые в своих поисках до сих пор не могут успокоиться, до сих пор продолжают доносительствовать. Особенно старается Ступницкий 34и его окружение. Ну — это его метье 35. А вот, что Бунин сам мне писал по поводу выхода:

«Дорогой Вл. Ф. Уже много лет не имея возможности по разным причинам участвовать в деятельности Союза Р. П. и Ж. в Париже, я вынужден — исключительно в силу этого обстоятельства — сложить с себя звание Почетного члена его и вообще выйти из его состава. Сделайте одолжение, передать Союзу мое заявление и примите уверение в моих добрых чувствах к Вам». Подпись: Ив. Бунин 36.

Или Бунин писал мне неправду, или сейчас вкладывается в его действия неправда. Буду писать и ему. Пора кончать с клеветой.

Среди личных писем И.А. Бунина к И.М. Троцкому 1939-1953 гг. в архиве YIVO хранится и машинописная копия открытого письма В.Ф. Зеелера от 8 февраля 1948 г. В нем Зеелер аргументировано обвиняет Бунина в искажении фактов и «откровенной клевете» в опубликованном в «Новом русском слове» письме Бунина от 30 декабря 1948 г. (где объяснял причины своего разрыва с СРПиЖ, в котором состоял с 1921 г. и был его первым председателем). В.Ф. Зеелер заявляет:

Вы пишете, что «Союз исключил из своей среды лиц, взявших советские паспорта» — первая неправда. Члены Союза, советские граждане, ушли сами из Союза до постановления Общего собрания о дополнении устава, что Союз — эмигрантская организация, в которой не могут быть членами советские граждане.

Зеелер требует от Бунина доказательств того, будто многие члены СРПиЖ «были к тому же в свое время большими поклонниками Гитлера»:

Эту клевету мы слышим давно, читаем о ней время от времени в советской парижской газете 37. С ней мы не считаемся: это ее долг и обязанности, но Вы, Иван Алексеевич, должны быть ответственны за такое опорочивание доброго имени членов Союза. А потому Вы должны назвать имена поклонников. Сделать это Вы обязаны. <...> Опять-таки благоволите указать, кто тотчас пустил слух <...>, что Вы своим выходом хотел<���и> поддержать советских подданных. <...> Вы не удержались от четвертой неправды, сообщив в Вашем письме, что иные (из этой кучки) во главе с В.К. Зайцевым, председательствующим в Союзе, послали сообщение такого рода даже в Нью-Йорк, в Новый журнал. Редактор Нов<���ого> Ж<���урнала>, профессор Карпович письмом в редакцию Н<���ового> Р<���усского> С<���лова> опроверг это сообщение Ваше, назвав Вашу неправду неправильной информацией. Никогда он такого письма от Зайцева, конечно, не получал.

Кроме того, В.Ф. Зеелер привел в качестве приложения текст письма Бунина на его имя от 7 декабря 1947 г., в котором тот объясняет свой выход из СРПиЖ и сложения с себя звания его почетного члена «сугубо личными обстоятельствами» — см. выше его письмо к Б.И. Николаевскому.

В письме к другому адресату 38Бунин указывал иные причины своего выхода из Союза:

Недели через две после этого я тоже покинул Союз, но единолично и, как явствует из предыдущего, не потому, что тоже решил протестовать, а в силу того, что мне не хотелось оставаться почетным членом Союза, превратившегося в союз кучки сотрудников парижской газеты «Русская мысль»... 39

На фоне настроений массовой раздачи «красных паспортов», репатриации в СССР и скандалов, связанных с публикациями в новой парижской эмигрантской газете «Советский патриот», издававшейся на деньги Москвы, страсти накалились до предела. В глазах многих Бунин стал выглядеть чуть ли не большевиком. Мария Самойловна Цетлина, старинный друг семьи Буниных, написала ему резкое письмо, в котором речь шла о полном разрыве:

...Вы ушли в официальном порядке из Союза писателей с теми, кто взяли советские паспорта. Вы нанесли этим очень большой удар и вред всем, которые из двух существующих Россий признают только ту, которая в концентрационных лагерях, и не могут взять даже советского паспорта. Я должна уйти от Вас, чтобы чуть-чуть уменьшить Ваш удар. У Вас есть Ваш жизненный путь, который Вас к этому привел. Я Вам не судья. Я отрываюсь от Вас с очень глубокой для меня болью, и эта боль навсегда останется со мной 40.

Это свое частное письмо к И. Бунину, носившее сугубо эмоциональный характер, Цетлина (благодаря необдуманной, по всей видимости, активности Б.К. Зайцева), сделала известным очень многим лицам, как в Америке, так и в Париже.

Супруги Цетлины дружили с Иваном Алексеевичем и Верой Николаевной Буниными с ноября 1917 г., когда они все вместе оказались в сотрясаемой бурей революции Одессе 41:

<...> по приезде в Париж Бунины сразу поселились в огромной цетлинской квартире на rue Faisanderie, где прожили два месяца, пока не подыскали собственной. <...> дом Цетлиных, как и в Москве, <...> стал литературно-политическим салоном, о котором Б.К. Зайцев вспоминал: «Тут можно было встретить Милюкова и Керенского, Бунина, Алданова, Авксентьева, Бунакова, Руднева... позже и Сирина <...>