Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Но собрание не остановилось на одном переделе гугенотских земель. С целью объединения гугенотских сил, оно постановило считать главным начальником того из шести губернаторов, который призовет остальных к себе на помощь. Ему принадлежало в этом случае главное начальствование над армиею, и все призванные вожди должны были вполне и беспрекословно повиноваться всем его распоряжениям [811] Ibid. Cp.: Mémoires de l’estât. T. II. P. 17. .

Но зато оставались в полной силе все те распоряжения, которыми ограничивалась власть губернатора. Советы по-прежнему должны были избираться и из среднего сословия и контролировать действия главы ( chef ).

Впрочем, недоверие к знати было значительно ослаблено. Собрание назначило трех сборщиков податей, разрешило новый набор войска и дозволило дворянам усилить гарнизон в городах [812] Ibid. .

Таково было то состояние, в каком находилась кальвинистская партия на юге. Ее военные успехи были значительны и всякий раз увеличивались все более и более; возможность быть подавленною королевскою армиею исчезла вместе с исчезновением одной и ослаблением другой армии, находившейся под начальством Данвиля. С другой стороны, внутри самой партии произошли изменения, которые, как ни скудны наши сведения о мерах, принятых на собраниях, показывают, что в среде гугенотов стало все прочнее и прочнее укрепляться сознание в необходимости централизации сил и единства, все более и более ослаблялось то разъединение, какое существовало между буржуазиею и дворянством.

При таком положении дел партия, казалось, была накануне полного торжества, когда как снег на голову упало среди гугенотов юга менее всего ожидаемое известие, что король заключил мир с гугенотами и что представителе их оказался города, на энергию которого они рассчитывали больше всего.

В то время как на юге, благодаря энергической деятельности гугенотской знати, поддерживаемой партиею «рьяных», поднято было знамя восстания против королевской власти, — на западе Франции, в Рошели, совершались события, вполне сходные с теми, о которых мы рассказывали в предыдущей главе. Только здесь главным, возбуждающим агентом оказалась консисториальная партия в лице важнейших представителей своих, пасторов ( ministres ). Колебания и испуг большинства городских жителей, устраненные на юге, главным образом благодаря влиянию знати, были побеждены в Рошели энергическою проповедью бежавших сюда в значительном числе священников. Рошель заперла ворота, отказала власти в повиновении и восстала против нее с оружием руках, находясь под давлением пасторов. По их наущению отказала она королю принять Бирона губернатором и решилась защищать город против сильного королевского войска.

Мы видели в предыдущей главе, как под влиянием обстоятельств, в силу их взаимодействия, равно как и вследствие особенностей географического распределения кальвинизма, в среде гугенотской знати развилось стремление, ввиду достижения своих целей, образовать союз с буржуазиею, и какая громадная сила организовалась вследствие этого на юге. Как отнеслась Рошель к этому движению? Насколько в условиях ее развития и прежних отношениях ее к знати заключалось шансов примкнуть к общему делу? Какого рода помощь или вред оказали пасторы создающейся новой силе? — вот те вопросы, которые предстоит нам решить в настоящей главе.

Мы имели дело с городами и знатью, далеко не разъединенными сильным взаимным недоверием, готовыми лишь с небольшими колебаниями и при выгодных условиях искренно поддерживать друг друга. Было ли нечто подобное и в Рошели? Готова ли была и она искренно примкнуть к «общему делу»?

Для судьбы всей гугенотской партии это были существенные вопросы. От такого или иного положения, принятого Рошелью, зависел, по мнению членов партии, исход борьбы. Одно присоединение ее в начале к борьбе против власти, решение запереть ворота и не отдаваться живыми в руки власти, по их единогласному свидетельству, значительно увеличили шансы на успех «дела». Оцепенение протестантов, — говорит один из них, — было бы гораздо большее, если бы рошельцы не взялись за оружие для защиты своих привилегий» [813] D'mothi R. De bello civili belgico libri VI… Basileae, 1586. P. 346. .

Действительно, в ту эпоху Рошель принадлежала к числу важнейших крепостей Франции, и в этом отношении, как и по своему стратегическому положению, признавалась сильнейшею опорою делу восстания всеми почти государственными деятелями Франции.

«Более тридцати лет тому назад, — так писал вскоре после взятия Рошели (в 1628 г.) гениальнейший политический деятель во Франции, — когда я занимал епископскую кафедру в Лионе, часто среди глубокого мира я размышлял о средствах подчинить Рошель власти короля. Тогда этот проект носился предо мною как сон, как несбыточная мечта» [814] Le Vassor M. Histoire de Louis XIII, roi de France et de Navarre… T. I–VII. Amsterdam, 1757. T. III. P. 246 ff.; Bazin A. Histoire de France sous Louis XIII. T. I–IV. P., 1838. T. II. P. 87. . Он был глубоко убежден в том, что если город не будет взят, — всякая надежда подчинить его когда-либо должна будет исчезнуть. Вот почему, поздравляя Людовика XIII с взятием Рошели, он сказал: «Ваше Величество! Взятие Рошели — важнейший подвиг в пользу благосостояния государства» [815] Ibid. .

Так думали в XVII в. В XVI в. Рошель пользовалась не меньшею славою. Бирон, осаждавший ее в 1572 г., писал герцогу Анжуйскому, что от взятия или потери Рошели будет зависеть исход всего гугенотского восстания, что на нее должно быть обращено главное внимание и что разделаться с остальными провинциями после взятия Рошели будет делом далеко не трудным [816] Lettres et dépêchés originelles du maréchal Biron. Рукопись Императорской Публичной Библиотеки. Письмо от 10 января 1573 г., № 31. «Monseigneur! L’importance est la où vous serez et ce que vous assulez (?), car prenant la Rochelle nul ne vous pourra résister, la faillant — tout se essaiera de vous résister. Parquoi il falloit tandre seullement à la prinse de ceste ville, car tout le demeurant ce n’est que amusement, d’aultan que ceulx dans les provinces n’ont gueres moyen de prandre places de resistance». . В течение почти целого века Рошель была бельмом на глазу у государственных деятелей Франции. Франциск I, Екатерина Медичи и ее сподвижники смотрели подозрительно на Рошель и старались не упустить случая захватить ее, вполне подчинить своей власти. Они разделяли общее мнение всей католической партии и смотрели на нее как на источник всякого зла, место, откуда «как из троянского коня, выходят люди, завладевающие королевством, причиняющим ему столько зла» [817] Discours sur les causes de l’execution (1572) // Archives curieuses. T. VII. P. 241. . Ее считали неприступною крепостью, ее просто боялись. Когда разнесся слух о том, что герой Монконтура и Жарнака назначен главнокомандующим войск, осаждавших Рошель, Пакье писал к де ла Биту, генеральному судье в Майене: «Я желал бы, — если бы мои желания могли иметь место, — чтобы на осаду Рошели не посылали нашего молодого герцога, после того как он совершил столько славных и блестящих подвигов. Принцы, — прибавляет он, — должны заботиться о своей репутации» [818] Les lettres d’Estienne Pasquier, conseiller et advocat general du Roy à Paris, par lesquelles se voit plusieurs belles matières et grands discours sur les affaires de la France, concernantes les guerres civiles. Arras, 1598. Lib. V. P. 317. .