Иосиф Колышко - Великий распад. Воспоминания

О Лорис-Меликове, его «диктатуре сердца» и его конституции еще толком не выяснили. Лорис был храбрый вояка, хитрый армянин, мстительный и пронырливый. Рекомендовал его Александру II, кажется, Константин Николаевич. Но Лорис заискивал у всех, имевших вес при дворе, – заискивал он и у наследника престола. Задачей Лориса было привлечь на сторону власти общественное мнение, тем, хоть отчасти, предотвратив террористические акты. А свое положение при царе он укреплял близостью к кн[ягине] Долгорукой. После смерти императрицы Лорис всячески способствовал женитьбе царя и убеждал его в возможности коронования кн[ягини] Юрьевской. Оно предполагалось одновременно с дарованием «конституции». Уверяли, что и самая «конституция» даруется для облегчения этого антигосударственного акта. Во всяком случае, в последние дни своей жизни Александр II был всецело поглощен устройством своих семейных дел: свою, довольно бурную, интимную жизнь он кончал глубокой привязанностью к своей морганатической супруге и своим от нее детям. Правой рукой Лориса в его предполагавшейся реформе был некий Юзефович, видный сановник по отделу государственной полиции 145. Из рассказов его о замыслах Лориса трудно было вывести точное понятие о характере реформы. Но было ясно, что это было далеко не то, на что рассчитывали. Предполагалось нечто вроде Булыгинской Думы, с большей компетенцией и большими правами выборных ее членов 146. Но не предполагалось ни присяги царя конституции, ни парламентаризма в смысле выбора правительства. Предполагалось нечто по образцу прусской, дуалистическая монархия с сильным аппаратом власти. А Лорис метил себя в русские Бисмарки. Кажется, его и имел в виду кн[язь] Мещерский, когда писал свою нашумевшую сатиру: «Один из наших Бисмарков». Сменивший Лориса гр[аф] Игнатьев (российский Тартарэн) видоизменил проект Лориса, назвав свое сочинение «Земским собором» 147.

Несомненно, 1-ое марта нарушило естественный ход русской истории: без него какая-нибудь да была бы «конституция» и к царствованию Николая II и народоправству Россия подошла бы более подготовленной. Вряд ли, однако, справедливо считать, что поперек этому естественному ходу истории встало царствование Александра III. Царствование это оказалось таким, каким были творившие его люди. Смена Александра II Александром III ни в какой мере не походила на смену Екатерины Павлом или даже Александра I Николаем I. Лорис не был «выгнан», как при Николае II был дважды выгнан Витте: он просто выдохся. Ему нечего было больше предъявить. И он оказался безмерно слабее и волей, и умом своего соперника Победоносцева. Александр III чтил Лориса по воспоминаниям турецкой кампании, где наследником он воевал под его начальством. Новый царь свел Лориса с Победоносцевым, дав им обоим высказаться, выявить свои силы. Победил Победоносцев. И это, кажется, потому, что Лорис был вообще, как государственный деятель, мало одарен, а его «конституция» – не искренней, не цельной и не даровитой. Нечто подобное случилось 25 лет спустя и с Витте.

Весьма вероятно, что княжна Долгорукая была самая красивая из смолянок. Но, несомненно, она не была самой умной. Такой она осталась, переехав в Зимний дворец, став морганатической женой императора, а потом вдовой, кн[ягиней] Юрьевской. Умственную простоту Юрьевской воспевали и при жизни, и по смерти императора. Но простота эта не мешала ей ревниво блюсти свои интересы. Еще до замужества она завязала крепкие связи с вел[иким] кн[язем] Константином Николаевичем, умнейшим и дельнейшим членом дома Романовых. Этот великий князь был не только идеалистом и либералом, он был еще одним из практичнейших людей века. В качестве генерал-адмирала он обладал связями в деловом мире и России, и Европы. Связи эти ревниво оберегал и развивал министр финансов, великолепный Абаза, тоже либерал. А Абаза был окружен сетью крупнейших в ту пору дельцов России во главе с Гинсбургами, Горвицами, Поляковыми и друг[ими]148. Эта могущественная группа получила тогда первые жел[езно]дор[орожные] концессии, на которых нажила миллионы. Концессии эти, как прежде откупа, проходили через тесно сплоченную вокруг Абазы финансовую рать, одним плечом опиравшуюся на Зимний дворец, другим на Мраморный 149. Знал об этом весь Петербург. И если кн[ягиня] Юрьевская не сумела за это время достаточно упрочить свое материальное положение (а, кажется, она именно не сумела), судьба ее здесь не при чем: судьба дала ей в этом смысле возможности, которых ни у кого больше не было.

Заботой ее, несомненно, было продлить жизнь государя, и для этого она готова была подарить России десять конституций. Она ухватилась с этой целью за Лориса, а Лорис оперся на нее. Но ни умом, ни чутьем она не была близка затевавшемуся великому делу. Если бы в лице ее судьба послала Александру II хотя бы Евгению Монтихо, как Наполеону III, русская конституция осуществилась бы задолго до 1 марта.

У кн[ягини] Юрьевской не было не только ума, но и такта. Считаясь с будущим своим коронованьем, она с первых же дней после свадьбы стала разыгрывать роль императрицы. И главное – дала почувствовать это самой деликатной из членов императорской семьи – супруге цесаревича, Марии Федоровне. Она потребовала от цесаревны официальных реверансов на придворных балах и норовила всюду выступать впереди нее… Когда однажды цесаревна воспротивилась, разгневанный царь бросил ей:

– Не забывайте, что вы моя подданная!

Мария Федоровна больше этого не забывала, но не забыла этой фразы и после смерти императора. Для Юрьевской в Петропавловском соборе во время похорон императора была приготовлена особая ложа, и к горю ее отнеслись с уважением. Но разделить это горе со своим сыновним горем Александр III и его супруга отказались. А новый министр двора Воронцов-Дашков дал понять Юрьевской, что ей надо очистить апартаменты Зимнего дворца, а, пожалуй, и покинуть Россию. Но Юрьевская притворилась не понявшей и приобрела себе великолепный дворец на Шпалерной. В этом дворце она полагала открыть один из малых дворов, соперничая с большим. Но, так как петербургское общество и деловая сфера с Абазой во главе от нее уже отвернулись, а вел[икий] кн[язь] Константин Николаевич переселился в Крым, в Ореанду, Юрьевская, прожив в своем дворце всего пару лет, покинула его и переселилась в Париж и на юг Франции.

Здесь тоже у нее был великолепный дворец и царская роскошь. Здесь она воспитала своих детей от императора Александра II 150. Но старший сын ее, которого она в душе прочила в наследники престола, умер совсем юным, а дочери неудачно повыходили замуж. Что же касается до огромного состояния, то оно растаяло и от чрезмерных трат (много растратил сын), а главное, от неудачного выбора управляющих делами. Один из них, кажется, еще здравствует в Ницце, владея, кроме больших средств, еще и ценными документами, заполученными им от княгини; между этими документами имеется, говорят, переписка царя с фавориткой и собственноручный дневник Александра II. Его неоднократно пытались достать и опубликовать. Помешали соображения юридические.