Коллектив авторов - Незримый фронт Отечества. 1917–2017 [Книга 2]

57-я зенитная ракетная бригада

4-й дивизион

Командир дивизиона майор Шугаев приказал: «Цель уничтожить тремя ракетами!». Офицер наведения нажал кнопку пуска («Первая пошла!»), затем вторую («Вторая пошла!») и, наконец, третью («Третья пошла!»).

Три ракеты, с ревом сорвавшись с пусковых установок, устремились к групповой цели.

И, хотя операторы занимались их наведением, в кабинке управления повышалось нервное напряжение. Все впились в экраны, глядя на сближение отметок. Одну секунду отсчитанного времени сменяла другая…

1 мая 1960 г.,

9 часов 23 минуты московского времени

11 часов 23 минуты местного времени

СССР, окрестности г. Свердловск

борт самолёта МиГ-19 № 15

Капитан Айвазян увидел облако пыли на земле, а затем инверсионный след. Пуск ракеты? Забеспокоившись, он несколько раз передал на пункт наведения Уктус:

— Учтите, у меня «кубик» выключен!» У меня «кубик» выключен!

С земли передали: «Вам немедленная посадка, затем заправка и взлет!».

Айвазян принял решение: садиться не по установленным правилам, после предварительного круга над аэродромом, а с ходу, сразу.

И он дал команду Сафронову:

— Оттягивайся, будем садиться по прямой!

Новая команда с земли, но произносимая не в обычной тональности, а резко, лихорадочно:

— Снижайтесь!

Айвазян услышал ответ Сергея: «Снижаюсь!» Но сам на интуитивном уровне почувствовал: что-то не так! Поэтому он, передав «Мы снижаемся!», мгновенно перевернулся и пошёл вниз. На высоте около 2 тысяч метров с большой перегрузкой стал выводить истребитель из пикирования и перешел в горизонтальный полет всего лишь на высоте около 300 метров. Такой маневр Айвазян тренировался выполнять около года, доведя его до совершенства.

Это спасло летчика: в зону, где он недавно находился, начала наводиться ракета, которую затем перенацелили.

С ходу садиться Айвазян все же не стал, а сначала сделал круг, осматривая небо, и, ничего не увидев кроме инверсионных следов, пошел на посадку.

Когда, зарулив на стоянку, Айвазян выключил двигатели и открыл фонарь, техник подкатил стремянку, заглянул в кабину и взволнованно сообщил: «Ой, тут такая война идет! Там парашютист снижается! А там самолет горит, падает! Вот стреляют! Небо увешано следами от взрывов. Штуки четыре!..»

«Парашют снижается… Самолёт горит…», — Айвазян не сразу отошел после напряженного полета. Постепенно к нему возвращалась способность соображать. Еще не осознав трагичность произошедшего, в голову пришла первая мысль: «А ведь это мой самолет горит! Мы же поменялись!..» Вслед за ней душу потрясла другая: «Парашют… Сергей!.. Что с ним?».

И со злостью и горечью он подумал: «Снижайтесь!». Нет, не эту команду мы должны были услышать. Нам должны были крикнуть: «Стена!». Громко, четко, разборчиво! «Стена!» — это значит, ты в зоне действия ракетного комплекса. «Стена!» — это значит, по тебе работают! И тогда ты должен резко уходить от ракет, спасая свою жизнь…

1 мая 1960 г.

9 часов 24 минуты московского времени

11 часов 24 минуты местного времени

СССР, г. Свердловск

Праздничная демонстрация еще не началась. Раздавались звуки оркестра. В Свердловске продолжался первомайский парад войск Уральского военного округа. Но колонны трудящихся различных предприятий постепенно двигались к площади.

Молодой начальник Отдела Главного энергетика Уралмашзавода Николай Иванович Рыжков (впоследствии последний председатель Совета Министров СССР) с колонной работников своего отдела стоял в ожидании движения. Он наслаждался прекрасной погодой, нежным майским теплом. И настроение было под стать погоде. Директор завода и главный инженер находятся в Москве. Что ж, когда меньше начальства — спокойнее.

— Иваныч! — к нему подошел рабочий-ремонтник отдела Степан Дормидонтович Некрасов, невысокий, плотно скроенный, с широким лицом, на котором играла добрая улыбка. — Давай отойдем!

Рыжков с уважением относился нему, особенно после того, как год назад, в лютую январскую стужу, в 37-градусный мороз внезапно лопнула труба отопительной системы. Угроза прекращения работы нависла над гигантом индустрии — Уралмашзаводом. Место аварии удалось найти довольно быстро по пару, выбивавшемуся из-под проталины. И растаявший грунт быстро вскрыли экскаватором. Когда откачали воду, Некрасова на веревках спустили в горячую жижу. Два часа он вырезал лопнувший участок трубы и подваривал новый. После опрессовки, подтвердившей надлежащее качество выполненных работ, его подняли на поверхность. По моему приказу Никитина сунули в машину.

— В баню его! Срочно!

— Иваныч! — обратился Никитин, — мы же работали втроем.

— Всех в баню!

— Иваныч! В бане мы снаружи согреемся. А изнутри как?

Рыжков хмыкнул. Еще перед выездом на аварию в машину, в старый портфель, по его приказу для оттирания положили две бутылки спирта.

— Спирт подойдет?

— А как же!

— Найдешь в машине в портфеле. Завтра отдыхай, но послезавтра — как штык! — будешь у меня в кабинете.

Затем, подойдя к шоферу, Рыжков добавил: «После бани развезешь их по домам».

После этого случая Рыжков много раз имел возможность убедиться в безотказности этого рабочего, аккуратно и качественно выполнявшего любые задания.

Когда они оказались между кустов сирени, Никитин достал из одного кармана фляжку, из другого — стаканчики и что-то завернутое в белую тряпицу. Затем, буквально насильно сунув стаканчики в руки Рыжкова и налив по 100 граммов водки, взял один и с чувством произнес:

— За праздник!

— Не хочу.

— Запачкаться боишься? Мол, с подчиненным пить неприлично! Я уж не говорю про такие слова, как «Ты меня уважаешь?»

Глядя на его лицо, ставшее мгновенно серьезным, Рыжков вдруг понял, что повторно заслужить доверие у Никитина будет, ох, как непросто! Поэтому он махнул рукой и сказал:

— Давай!

Как только они выпили, стаканчики мгновенно оказались в кармане рабочего. Никитин развернул сверток, в котором были соленые огурчики, и один протянул ему.

— Закуси!

Они смотрели на небо, прочерченное инверсионными следами ракет, услышали дальние взрывы.

— Салют… В честь парада.

— Значит, скоро тронется и наша колонна. — Рыжков пожал Никитину руку. — Спасибо тебе, Дормидонтович!

— И Вас с праздником!

Из динамиков, развешенных на уличных столбах, донеслось: «Слава рабочему классу Урала! Ура!»

И Рыжков вместе со всеми радостно крикнул:

— Ура!!!

1 мая 1960 г.

9 часов 24 минуты московского времени

11 часов 24 минуты местного времени

СССР, Свердловская область

борт самолета Су-9 № 39

Капитан Ментюков после дозаправки топливом вырулил самолет, затем, получив команду на взлет, включил форсаж и, набрав скорость, оторвался от взлетной полосы.