Коллектив авторов - Незримый фронт Отечества. 1917–2017 [Книга 1]

Мне она рассказывала: «День, когда взяли в отряд, был для меня самым счастливым в жизни. Я прыгала, я летала. Спросили, умею ли стрелять, как у меня с радио, и я ответила, что стреляю как ворошиловский стрелок, и с радио тоже отлично, только вот с парашютом не прыгала, но за два часа обязательно научусь». И всё здесь — чистая правда, своих она никогда не обманывала. Решительности ей хватало, горячая испанка рвалась воевать и именно за советскую власть. Радио она освоила. И плавала здорово. Родилась на море, и в ранней юности стала чемпионкой своего города.

Вот такой была наша Африкита. Два года сражалась в отряде будущего Героя Советского Союза Медведева «Победители». Перед заброской отряду придали группу подготовленных радисток. Командовала ими Лидия Шерстнёва. И среди них выделялась своей экзотичной красотой Африка.

Таких раньше партизаны не видели. А если и видели, то только в кино. «Ладно, мы защищаем Родину. Это наша страна, мы ее обязаны отстоять». Вдруг приезжает к ним испанка, которая прошла всю испанскую войну, и снова рискует жизнью. Конечно, к ней относились с большой любовью. Гражданская война в Испании — это было что-то героическое, потрясающее.

А у «их» испанки огромные черные глаза. Говорят, что прямо африканка. Но я не думаю, что похожа. Просто смуглая, как настоящая испанская южанка. С гладким лицом. В 1970-е она уже старенькая была, и всё равно личико гладкое-гладкое.

И вдруг такая маленькая с тяжеленной радиостанцией столько километров вышагивает. Первый год — мучительный, голодный, жили в землянках. Год второй — уже больше народу, больше одежды. Появилась еда. Что-то выращивали, собирали сами. Люди из деревень помогали.

Но самое тяжелое для молодой женщины-испанки, выросшей во всегда теплой Африке, — холод: она замерзала, шила трусишки, рубашечки, но не помогало. Я сама страшная мерзлячка и не понимаю, как тогда Африка выжила, — выдержала лютый, постоянный мороз. Не грел даже плотный ватник, заправленный в теплые брюки на ремне. Все валенки были для нее велики, и специально для миниатюрной радистки Маши сваляли маленькие, по размеру.

Ведь ей и еще двум группам радисток приходилось уходить лесами от отряда далеко — на 15–20 километров. Иначе запеленгуют немцы — они иногда подходили совсем близко — и конец отряду. В каждой группе радистка с тяжелой рацией и один-два бойца-автоматчика для охраны. Все три радистки расходились в разные стороны и начинали сеанс связи одновременно. Две передавали неимоверную чушь, чтобы только отвлечь немцев. Африка — секретнейшие сведения для Центра. Она была лучшей радисткой и столько знала… С собой всегда брала две гранаты, револьвер и финку: поклялась не сдаваться живой: в случае окружения или подорвется, или заколет себя.

Сохранился рисунок, сделанный в отряде. На нем Африка вместе с испанцем, который охранял радисток, когда они работали. После выполнения задания шли обратно в отряд, и всю ночь шифровывали сообщения, чтобы передать их уже завтра. Ни поесть спокойно, ни поспать нормально — практически невозможно.

Она в основном работала с Кузнецовым. Знала его как Павла Васильевича Грачева. И он от нее был в восторге — очень уважал. Это я вам точно говорю, потому что часто встречала постаревших партизан в гостях у Африкиты. Они вспоминали, что он ее любил больше всех. Считал, что она была его радисткой. Часто даже никому другому ее не давали — работала только с ним, передавала только его донесения.

Наверное, были на «ты». Она же испанка — привыкла, что если с другом на «вы», он может и обидеться. Поэтому Африкита со своими друзьями была на «ты».

Николай Иванович ее ценил. Однажды увидел маленькую испанку всю дрожащую, греющую руки над костром, а окоченевшие, скрючившиеся пальцы всё не отходили. Мороз — за сорок градусов. И тогда Кузнецов снял с себя свитер, отдал своей радистке, и она, малюсенькая, ушла с головы до пят в это кузне-цовское тепло.

А потом он принес ей и двум другим девушкам теплые полушубки. Откуда только взял, где раздобыл? «Но я чувствовала себя настоящей королевой, — так рассказывала мне и не раз Марья Павловна. — Потому что Кузнецов принес специально для меня и черную шаль, кашемировую, с розовыми цветами, в которую я куталась. Кузнецов увидел шальку в каком-то магазинчике в Ровно. Цветастая шаль для него была символом Испании, о которой он столько слышал. И сразу купил ее. Она меня и грела, и танцевала я в ней. Эх, жаль, как-то совсем близко подошли к отряду немцы, пришлось срочно уходить, и шаль потерялась». Потом Африка купила себе похожую.

Она, человек опытный, много чего повидавший, понимала, что этому симпатичному не слишком разговорчивому партизану выпала тяжеленная ноша. Лишних вопросов не задавала, ей и так все было понятно. Узнала настоящее имя легенды нашей разведки годы спустя. Вернулась из долгой нелегальной командировки, и товарищи по службе рассказали, чьи сообщения она тогда передавала. Никто в отряде не знал и ее настоящего имени — Маша и Маша. Конечно, понимали, что испанка, но расспрашивать подробности было не принято. Общалась она не только с испанцами, дружила со всеми.

А однажды суровая охрана вдруг наткнулась на Машу уже за пределами лагеря. Издалека увидели крошечный, к земле пригнувшийся комочек, услышали рыдания. Убили немцы испанского друга — партизана, который ее охранял, и Африкита, чтобы не показать слабости, ушла из отряда, дала — может, впервые? — волю горю, чувствам. Потом просила наткнувшихся на нее ребят не рассказывать командиру.

Командир «Победителей» Медведев ее любил. Перед смертью, уже в 1950- х, зная, что Африкита где-то очень-очень далеко, попросил жену передать ей свою книгу «Это было под Ровно» с надписью «Любимой радистке командира». Медведев был тогда уже очень болен, посвящение написала его жена. И книга дошла до полковника де Лас Эрас, после ее возвращения в Москву. Только про Африкиту в этой книге, да и в других, — ни слова. Нельзя было рассказывать про испанку, которую партизаны в отряде звали Машенькой, Марией, Марусенькой. А после войны, когда партизаны приезжали к ней домой, называли только Машенькой. Она просто взяла это имя. Или Марья Павловна.

Это потом Африке разрешили встречаться со своими спортсменами-партизанами. Бывала я на этих встречах. Африкита, вернувшись издалека, с такой радостью устраивала для этих немолодых и, поверьте, совсем небогатых людей отличный стол с собственноручно приготовленными блюдами. После долгих лет отсутствия у нее оказалось немало денег: на гражданке шла большая зарплата — получала 500 рублей, тогда это были огромные деньги. И вот, когда к ней приходили партизаны, она старалась побольше наготовить, чтобы их накормить. Если кто-то заболевал, доставала лекарства; одевала друзей по отряду; всегда их чем-то одаривала. И они ее, конечно, обожали.