Константин Кеворкян - Братья и небратья. Уроки истории [litres]

– За что же крестьянина?

– Они ненавидят крестьян за то, что они большевики».

Очень важный момент. Украинские вояки ненавидят украинских крестьян, то есть, по сути, свой собственный народ. А народ ненавидит их и приведенных ими на родную землю немецких и австрийских оккупантов: «Я разговаривал с крестьянами, привезшими больного к доктору Будаговскому из Нижних Млинов под Полтавой. У них стоит немецкий отряд. Грабят бесцеремонно, угрожая револьверами. Хватают кур, гусей, забирают яйца и хлеб, режут свиней… И это из многих мест. Озлобление в деревнях растет…

Глухое озлобление и против «панiв», которые отдали Украину под немцев. В одной подгородней деревне мужики в одном доме уже кинулись с топорами и зарубили одного или двух немцев, а сами убежали. Дом был снесен до основания».

Но паны-националисты с оккупантами милуются, поскольку на штыках оккупантов держится их власть на Украине. «…20 марта (2 апреля) происходил банкет, данный украинским штабом немецкому… Некоторые шуты явились на банкет с обритыми головами и «оселедцами» (как на картине Репина). Когда-то так брили головы запорожцы, что и понятно: жили в куренях-землянках, заводились вши, а женщин не было: поискать в голове некому. Это понятно. Но теперешние тщедушные «пiдпанки», наряженные, как на маскарад, и с бритыми головами – производят курьезное впечатление, а их «оселедцы» с хор казались какими-то летучими мышами, севшими на головы…».

Все вроде бы весело и курьезно, но: «…Вчера в вечернем заседании думы Ляхович (местный общественный деятель – К.К. ) сделал разоблачения об истязаниях, произведенных над совершенно невинными и непричастными даже к большевизму жителями. Тут были евреи и русские. Их арестовали, свели в Виленское училище, положили на стол, били шомполами (в несколько приемов дали до 200 - 250 ударов), грозили расстрелять, для чего даже завязывали глаза, потом опять били и заставляли избитых проделывать «немецкую гимнастику» с приседаниями и кричать ура «вiльнiй Украинi и Козацьтву» и проклятия «жидам и кацапам»».

Владычество желто-блакитных «патриотов» оборачивалось для жителей Украины не только изощренными издевательствами, но и репрессиями против еврейского населения, которые вошли в историю как «петлюровские погромы»: «От 3-х до 6 час. вечера убивали всех евреев, живших в еврейских кварталах. Половина евреев, жителей этих улиц, вырезана. Много раненых… Это напоминает действительно времена гайдамаков на Украине. «Патриоты» могут гордиться. Это уже не одна историческая бутафория. Воскресают времена самого неподдельного варварства!».

Как видим, нравы украинских националистов не слишком изменились: безжалостное презрение к простому народу, приторные лобзания с «захiдными друзями», слепая ненависть к России и русским. И закономерная реакция на их кровавый балаган истинного патриота и гуманиста: «…Во мне повернулось больное сердце: вот оно, настоящее мазепинство! Россия беспомощна, и Украина будет кромсать ее вместе с австрияком! Теперь они, конечно, разинут рот уже и на Одессу». Разница в том, что нынешняя Россия далеко не беспомощна.

Читая «Дневники» Владимира Галактионовича понимаешь, что гражданские войны на Украине имеют значительно больше общего, чем нам хотелось бы считать. Короленко: «В горнило политической борьбы брошено все, чем до сих пор дорожил и мог гордиться человек. И ничто не осталось не оклеветанным, не оскверненным, не обруганным. Партия на партию, класс на класс, человек на человека выливают все худшее, что может подсказать слепая, непримиримая вражда, что может выдумать и измыслить недружелюбие, зависть, месть…». Включите телевизор, откройте газеты или прочтите комментарии в соцсетях: «Ругают с ненавистью, с жестокой злобностью, с остервенением, не останавливаясь в обвинениях, самых ужасных для честного человека. И все это с легкостью необыкновенной. Нет ничего теперь легче, как бросить в человека камень».

Писатель отмечает истинную причину морального разложения общества – погоня «за успехом» любой ценой. «Успех – все. В сторону успеха мы шарахаемся, как стадо. Толстовец у нас слишком легко становится певцом максимализма, кадет – большевиком. Он признает, что идея – лжива, а образ действий – бесчестен. Но из чисто практических соображений он не считает «грехом» служить торжествующей лжи и бесчестию…». Действительно, во все времена жадно бегущие «за успехом» охотно готовы служить любому хозяину, хозяйской неправде, чужой войне и даже принимать участие в разграблении собственной страны. «…Истинный ужас – это в тех полуинтеллигентных господах (телеграфисты, железнодорожники, чиновнички), которые, не рискуя и «не грязнясь», покупают тут же и уносят домой краденое и награбленное…». Мародерство – отличительная черта любой гражданской войны.

Надо понимать, что Короленко резко критикует не только петлюровцев, но и всех, посягающих на человеческое достоинство, на человеческую свободу – будь то украинские националисты, дремучие монархисты («огромная глупость: из слабого, безвольного, неумного человека, погубившего Романовых, делают трогательную фигуру мученика») или большевики с их пресловутой ЧК. Пользуясь своей известностью, Владимир Галактионович активно заступается за невинных и печально наблюдает общий норов меняющихся самозваных правителей: «Свойство всякой охранки – неизбежно плодить безответственно глупые дела. Революционная охранка ничем не отличается от жандармской. Прежде была в ходу «неблагонадежность». Теперь «контрреволюционность»». Поневоле вспомнишь пасущиеся на ниве «борьбы» с противниками «революции достоинства» тучные украинские спецслужбы.

Вот в нынешней прессе сообщается о смерти после пыток активиста харьковского антимайдана Виктора Топчаева, а я читаю в «Дневниках» Короленко случайно услышанный им в коридорах ЧК разговор:

– А знаешь, – сказал один из них другому. – Мне так и не удалось докачать своего… того, о котором я говорил.

– Ну-у?.. А мой, брат, уже докачался.

«Сильно подозреваю, что речь шла о пытках при допросе. Это так просто: не сознаются – надо «докачать». Революция чрезвычаек сразу подвинула нас на столетия назад в отношении отправления правосудия. О том, что провокация – гнусность, приходится толковать порой безуспешно».

И это касается всех раз за разом накатывавших на Украину властей – националистов, большевиков, белогвардейцев: «Мы проходим мимо полуоткрытой двери, сквозь которую видим арестованных, тесно набитых в комнате. Тут вместе и женщины и мужчины, – точь-в-точь как в первые дни в чрезвычайке… Лозунги разные – человеческое озверение одинаково». «Один рассказывал, как «он» убегал (большевик). «А сапоги на нем были хорошие, – а на мне рваные. Нет, думаю, не убежишь. Целюсь. Хитер, бестия: бежит все зигзагом. Два раза выстрелил, не попал. За третьим разом кувыркнулся». Полное озверение. И каждая сторона обвиняет в зверстве других. Добровольцы – большевиков. Большевики – добровольцев… Но озверение проникло всюду».