Николай Раевский - Портреты заговорили

Итак, всё ясно: Наталья Густавовна Ольденбургская (имя её отца, я знал давно). Готский альманах, правда, именует её лишь «владелицей Бродян», но для родных и знакомых, как я потом убедился, она герцогиня [5] {2} . Так будем её называть и мы.

Ключ найден. Остаётся лишь его повернуть. Однако задача оказывается нелёгкой. Без соответствующей рекомендации писать герцогине Ольденбургской по поводу её семейных воспоминаний и бумаг почти безнадёжно. Не ответит, или ответит отказом, или обратится к племяннице, а та явно не хочет, чтобы я попал в замок. Малейшая неосторожность с моей стороны может всё испортить. Обращаюсь, к моим «готским» знакомым, чьи фамилии фигурируют в красной книжке. К сожалению, никто из них лично не знаком с герцогиней Натальей. Она давным-давно живёт в Словакии и никуда не выезжает.

Чувствую всё сильнее, что надо торопиться. Старушка родилась 8 апреля 1854 года. Ей восемьдесят два года. Решаю идти напролом. С разрешения администрации Французского института 24 декабря 1936 года отправляю в Бродяны письмо на официальном бланке. Обращаюсь к владелице замка в качестве русского исследователя с покорнейшей просьбой сообщить мне, не имеется ли в её архиве каких-либо бумаг Пушкина или его жены. Наталью Николаевну, которая скончалась 26 ноября 1863 года, её племянница могла видеть в последний раз только будучи восьмилетней девочкой, но всё же я пишу (по-французски): «С глубоким волнением я думаю о том, что, быть может, Вы сами знали свою тётку и что в этом случае, без сомнения, в Вашей памяти остались какие-либо личные воспоминания о ней» [6].

Проходит одна неделя, проходит другая. Ответа нет. Признак плохой — в том кругу, к которому принадлежит Наталья Густавовна, и незнакомым людям отвечают немедленно или уже не отвечают совсем. Ещё через две недели письмо из Бродян приходит, но почерк на конверте мужской. Смотрю на подпись — «Граф Георг Вельсбург».

Читаю французский текст:

«Ответ на Ваше весьма любезное письмо задержался вследствие внезапной смерти моей бабушки, герцогини Ольденбургской, 9 января. Моя бабушка всё хотела лично Вас поблагодарить и сказать, что она очень сожалеет, не имея возможности сообщить Вам сведения о Пушкине, так как её мать никогда не хотела говорить на эту деликатную тему, касающуюся её сестры» [7].

Я опоздал… С грустью кладу письмо в папку «А. Ф.» — Александра Фризенгоф. Так и не удалось мне встретиться с дочерью Александры Николаевны, любившей сидеть у ног вдовы поэта. Последняя живая связь с тем временем оборвалась.

Хозяйка умерла, но её замок остался, и так или иначе мне надо в него попасть.

Я списался с графом Вельсбургом и получил приглашение приехать в Бродяны во время пасхальных каникул 1938 года. Пользуясь случаем, я решил по пути осмотреть поле Аустерлицкого сражения, а также побывать в очень красивом краю — Моравской Словакии, знаменитой крестьянскими национальными костюмами.

Готовился к поездке тщательно. Моей целью было проложить дорогу в Бродянский замок для специалистов-пушкинистов. В том, что в никем из них ещё не посещённом замке, где Александра Николаевна прожила около сорока лет {3} , окажется много интересного, я не сомневался, но надо было тщательно обдумать, о чём можно говорить в Бродянах и о чём нельзя. Я снова перечитал всё, что мог достать в Праге, об Александре Николаевне Гончаровой, её семье и её отношениях с Пушкиным. Выписками заполнил толстую карманную книжку.

В солнечный, но холодный апрельский день я сел в балканский экспресс, и памятная поездка началась. После завтрака, в вагоне-ресторане сижу за чашкой кофе и от нечего делать вынимаю свою записную книжку (она уцелела и хранится, теперь, в Пушкинском доме в Ленинграде) [8]. Надо ещё раз перечитать свой конспект.

Александра Николаевна Гончарова родилась годом раньше жены поэта — 27 июля 1811 года. Потомственная дворянка по происхождению, но дворянство Гончаровых весьма недавнее. При Петре I выдвинулся их предок — оборотистый и предприимчивый торговец и промышленник Афанасий Абрамович. Екатерина II в 1789 году возвела Гончаровых в дворянское Российской империи достоинство, но фактически они уже давно вели жизнь богатых дворян и породнились со старинной знатью. В те годы, когда Азя Гончарова, как её звали близкие, была девочкой, от прежнего богатства оставалось очень немного. Любящий, но беспутный дедушка Афанасий Николаевич промотал огромное состояние и продолжал проматывать его остатки.

Вскоре после женитьбы, 22 октября 1831 года, Пушкин в письме к своему другу П. В. Нащокину отзывается об этом дедушке весьма непочтительно:

«Дедушка свинья; он выдаёт свою третью наложницу замуж с 10000 приданого, а не может заплатить мне моих 12000 — и ничего своей внучке не даёт» [9].

Вообще, обстановка в семье Гончаровых тяжёлая. Отец Ази, Николай Афанасьевич, одарённый и прекрасно образованный человек, психически ненормален. По временам наступают настоящие приступы безумия. Мать, Наталья Ивановна, урождённая Загряжская, тоже женщина не без образования. По-русски, как и многие барыни того времени, пишет, правда, безграмотно, но французский знает неплохо. Характер у неё тяжёлый, деспотический. Дети от неё сильно страдают, особенно дочери. Матери боятся, но вряд ли её уважают [10]. Дома вести не умеет. Гончаровские миллионы растрачены, но бумажная фабрика и земля продолжают ещё давать немалый доход. На пропитание Наталья Ивановна получает изрядные суммы {4} , а распоряжается ими плохо. В доме постоянный беспорядок. На балах юные барышни Гончаровы иногда появляются в лопнувших перчатках и стоптанных башмаках. Выдав замуж за Пушкина красавицу младшую, мать за неимением средств старших дочерей поселяет в калужской деревне.

В 1936 году опубликованы три французских письма Александры Николаевны к старшему брату Дмитрию, относящихся к этому периоду [11]. У остроумной барышни очень злой язычок. Чувствуется почтительное недовольство матерью, а дедушке достаётся сильно. Летом 1832 года (дата написана очень неразборчиво) она сообщает: «Вот мы и опять брошены на волю божию: маменька только что уехала в Ярополец, где она пробудет, как уверяла, несколько недель, а потом, конечно, ещё и ещё несколько, потому что раз она попала туда, она не скоро оттуда выберется <���…>». «Сюда накануне отъезда маменьки приехали Калечицкие и пробудут здесь до первого. Не в обиду будь сказано дедушке, я нахожу в высшей степени смехотворным, что он сердится на нас за то, что мы их пригласили на такое короткое время. Тем более, что сам он разыгрывает молодого человека и тратит деньги на всякого рода развлечения. Таша [12]пишет в своём письме, что его совершенно напрасно ждут здесь, так как ему чрезвычайно нравится в Петербурге. Это не трудно, и я прекрасно сумела бы делать то же, если бы он дал мне хоть половину того, что сам уже истратил. Куда не пристало старику дурачиться!» (последняя фраза по-русски). Как мы видим, недовольная своей судьбой, мятущаяся внучка отзывается о дедушке немногим мягче, чем Пушкин. Афанасию Николаевичу Гончарову оставалось в это время жить всего несколько недель. Он скончался 8 сентября 1832 года.